Ищи меня за облаками

Голос был мужской и принадлежал Антону Пьяных. Соломатина автоматически посмотрела на часы – без пятнадцати двенадцать. Почти ночь.

– Я вас слушаю, – повторил Антон.

Соломатина хотела положить трубку, но в это момент она услышала голос Ани. Та, находясь, видимо, недалеко от телефона, проговорила: «Это, наверное, Инка. Проверяет». Соломатина вспыхнула и произнесла:

– Антон, да, это Инка, но не проверяет. А звонит. Уже не первый раз.

– Привет, Инна, – сказал вежливо Антон. – Как твои дела? А у меня будет вечер в ЦДЛ. Завтра, придешь?

Соломатина растерялась.

– В ЦДЛ? Это же круто! Поздравляю.

– Спасибо. Ты только приходи обязательно. Я тебе билет оставлю на входе.

– Хорошо, я постараюсь.

Инна хотела спросить, что он делает у Кулько, а потом спохватилась и сказала:

– Антон, передай Ане, что я завтра позвоню. Вечером. Я утром уезжаю за город.

– С кем ты уезжаешь? – спросил Антон громко.

«Он рехнулся. Сидит у Кулько и спрашивает, с кем уезжаю», – подумала Инна, но вслух сказала:

– Ты его не знаешь. Это один летчик.

– А, понятно. Но ты приходи. Я бы второй билет оставил, для летчика. Но у меня больше нет билетов. Остальные мы… я решил в продажу пустить.

«Так, понятно. Ох уж эта Кулько!» Соломатина представила, как подруга составляет бизнес-план по продаже творчества Пьяных.

– Антон, летчик не любит поэзию. Я постараюсь успеть. И желаю тебе коммерческого успеха.

– Да ты не так поняла, – начал было Антон, но тут трубка оказалась у Ани.

– Соломатина, все нормально… И поэзия должна быть, и деньги не помешают. Мы решили, что в ЦДЛ должны прийти действительно любители творчества, а не просто знакомые.

«Со знакомых втридорога не сдерешь за билеты!» – продолжила про себя Инна.

– Я поняла, удачи вам. Может, завтра увидимся.

Когда Соломатина положила трубку, ее трясло. Она рассталась с Антоном, она не смогла бы с ним жить дальше. Но то, что он так легко перекочевал к Ане Кулько, ее оскорбило. Она даже не думала о нем самом, о том, как он выглядит со стороны – Инна привыкла к тому, что Антон часто пренебрегал условностями. Но она оскорбилась за их отношения. Они же были и были неплохими. Соломатина сварила себе кофе и полезла за фотографиями. Она упрямо любила обычные, отпечатанные на бумаге фотографии. И весь их с Антоном роман был запечатлен и хранился в одном из альбомов.

Рассматривая глянцевые картинки, Соломатина не пыталась анализировать. Она, как и многие женщины, предпочла простую констатацию – «вот мы только что познакомились», «мы – дома», «мы на концерте» и неизбежно «ах, мы же были счастливы!». Время анализа должно было прийти позже. Когда проблемы выбора и, следовательно, сравнения, будут неизбежны. Но это время не пришло. Соломатина пока сокрушалась о прошлом, хотя сама это прошлое и организовала. Если бы рядом с ней был сторонний и объективный наблюдатель, то он бы рассказал ей примерно то же, что рассказала когда-то Татьяна Алексеевна, мать Антона. Только объективный наблюдатель поднялся бы до обобщений и сказал, что есть такой тип мужчин – вечные дети. Они порой амбициозны, талантливы, они могут быть гениальны, но чувство ответственности у них абсолютно детское. И отношение к жизни, к окружающим тоже несмышленое. Эти люди, хорошие и добрые, не способны отвечать за себя и уж точно не способны отвечать за других. Жить с такими людьми означает быть вечной сиделкой, кормилицей и наставником. Злиться на этих людей или обижаться – занятие глупое. Они не понимают, чем вызваны такие чувства. Этих людей можно только беззаветно любить, забывая ради них обо всем, даже о себе. Начитанный объективный наблюдатель с воображением еще рассказал бы, что брак для этих людей не что иное, как пчелиная сота, уютная, сладкая, но которую можно покинуть в любой момент и так же вернуться, не заботясь о последствиях. И что немало женщин и мужчин попадало под очарование подобных людей, ставя крест на собственном счастье.

Наблюдателя рядом не было, а Соломатина все еще находилась в плену недавнего прошлого, и хотя она была инициатором разрыва, дальнейшие шаги Антона восприняла как предательство.

Этот ее день закончился вздохом, небольшими слезами, тридцатью каплями корвалола и сном. А утром прозвенел звонок, и Соломатина с тяжелой головой поехала на станцию метро «Парк Победы».