Искатель, 1961 №6

Беда не ходит в одиночку. Вслед за известием о смерти Радецкого — новая страшная новость. Погиб Толя Черноскутов. Ночью он пробирался к станции, и на болоте, у самой железной дороги, его заметил патруль. Полицаи крикнули. Толя побежал по болоту к станции. Полицаи начали стрелять в темноту. Утром Толю нашли на болоте рабочие. Хоронило Черноскутова все депо. Вместе с нами шли Буба и Петер. У могилы начальник угольного склада сказал, что Чер1Носкутов был аккуратным и толковым рабочим и очень печально, что он погиб по неосторожности. Я тоже сказал несколько слов. Жаль, что я не мог рассказать, как Черноскутов расправился с Вальтером, Сулимой и бургомистром города Пинкевичем.

…Этой зимой партизанское командование дает нам новое важное задание. Мы начинаем переправлять в леса горожан и военнопленных. Домик Климко превращается в пересыльный пункт. К Шурику мы посылаем проверенных людей, тех, кто твердо решил идти в партизаны. Из дома Климко лежит прямая дорога в лес. Ночами Шурик отводит группы добровольцев в деревни Горны, Скамин Бор, Яманты и на Липечанскую пущу. Там подпольщика ждут партизаны. Первая группа добровольцев состоит из пленных, работавших на железной дороге. В лес уходят Вася Трифонов, тот самый, которого за шепелявость прозвали «Шемь-ошемь», уходят «три Николая» — Вдовиченко, Тимошенко и Полторак.

Восемьдесят человек переправляет Шурик к партизанам.

В феврале немцы объявляют траур. Их разгром на Волге — для нас величайший праздник. Мы по-своему откликаемся на событие. Шурка вместе с Ленькой Холевинским пробираются на бензосклад и цепляют к бакам магнитные мины. Так мы устраиваем праздничную иллюминацию в честь исторической битвы на Волге.

Через месяц Шурик получает новое задание — эвакуировать в лес евреев, бежавших из гетто. Этому заданию предшествуют особые обстоятельства».

Очередная встреча Жукова с Робертом произошла на квартире слесаря Онацко. Партизанский связной по-прежнему щеголял в наряде хуторянина. Он еще продолжал числиться докудовским старостой. С улыбкой рассказывал о пережитом недавно волнении. На окраине Лиды Жукова задержали фельджандармы. Немцы извлекли из его карманов две дюжины сигаретных пачек. Эти невиданные сокровища Жуков нес в лес — обрадовать партизан.

— Пан, я есть спекулянт, — торопливо принялся объяснять связной. — Спекулянт. Гешефт. Ферштейн?

— А… гешефт, — понимающе кивнул немец и, разделив сигареты, вернул Жукову его долю.

— Вот он, твой немецкий гешефт, — жаловался Жуков Роберту.

От шуток перешли к делу. Не случайно при разговоре присутствовал старый слесарь. В деле, которым занялся Жуков, он был первый советчик.

— Горком партии будет выпускать в лесу свою газету, — объяснил Жуков. — Название как до войны — «Вперед». Вопрос один — где достать шрифт?

Дядя Андрей покряхтел.

— Наборщики все в гетто. Я слышал, есть у них шрифт. Спрятали, Был в типографии метранпаж Фельдон. Хороший человек. Его бы отыскать в гетто…

Несколько тысяч евреев проживали до войны в Лиде. Немцы в первый год оккупации выселили их на окраину, в унылую местность, которая называлась «Пески». Район гетто обнесли колючей проволокой. Днем население еврейских кварталов под конвоем полицейских выводили на работы. Худые, оборванные жители гетто нестройными колоннами каждое утро шли по улицам Лиды.

Всю зиму одну из колонн водили на станцию чинить пути. Роберт во время ремонтных работ познакомился с переводчиком гетто Янкелем Двилянским. Высокий, бородатый Янкель, когда-то готовившийся стать раввином, бродил по путям с книгой, задрав бороду к небу. Полицейские считали, что он «не в себе».

— Слушай, товарищ, можно попасть к вам в гетто?

Переводчик строго посмотрел на Роберта сквозь очки.

— Пан, наверное, сумасшедший, — сказал он.

— Мне там одного человека нужно увидеть.

— Если пан хочет войти, он, наверное, захочет и выйти.

— Конечно.

— Тогда пусть возьмет что-нибудь подарить полицейским — марки или вещь. Я научу пана.

Спустя несколько дней, когда Янкель уже звал Роберта не паном, а товарищем, подпольщик, нацепив на свою шинель ярко-желтую шестиконечную звезду, незаметно скользнул в колонну рабочих из гетто и зашагал рядом с Янкелем. Новые знакомые Роберта плотно окружили его и провели через ворота гетто на «Песках».

В доме Фельдона сошлись друзья бывшего наборщика: Янкель Двилянский, сестры Маша и Роза Шелахович и Давид Орлюк, кадровый военный, «первый и последний еврей, получивший офицерское. образование в панской Польше». Так представил Давида Фельдон.

В гетто Сосновский пришел только за шрифтом, но теперь он понял, что должен вывести этих людей к партизанам. Отрезанные колючей проволокой от всего света, они каждый день терпели неслыханные издевательства. То и дело в гетто врывались отряды полицаев и жандармов, грабили, насиловали, убивали. За жизнь евреев «блюстители закона» не несли никакой ответственности.

— Вот что, товарищи, — сказал Роберт, — организуйтесь по звеньям, человек по десять-двенадцать, и мы начнем эвакуировать вас в лес, к партизанам. Оружие раздобудем.