Искатель. 1971. Выпуск №5

Самолет шел над пустыней, над землей, изрезанной непонятными пятнами и шрамами, над солончаковыми озерами, и справа от него вырисовывалась зеленая лента Амударьи, а слева и впереди маячили обрывы легендарного плато под названием Устюрт.

Сел самолет просто на пыльный грунт. На посадочной дорожке был выбит ковыльник, виднелись следы посадок и взлетов. Вокруг не было ничего. Только в сторонке маячила обмазанная глиной изба, которая, видно, и была главным аэропортом этих мест.

«Аннушка» замерла, дыша горячим мотором, все еще поскрипывая от движения, выскочил подтянутый, как все летчики, пилот, распахнул дверцу, сказал Бебе: «Прибыли, друг! Конечная точка».

В дверцу ударил желтый свет, и земля дыхнула ужасающим зноем. И голос пилота был естествен, как естествен голос стюардессы, объявляющей в Москве, или в Киеве, или даже во Владивостоке посадку.

Беба взял сумку.

От глиняного здания аэропорта двигался человек. Он шел с бумажным почтовым мешком. Пришел, встал рядом с пилотом, и оба они закурили. Пилот был юн, с нежным румянцем здорового, ведущего правильную жизнь человека. Подошедший был коренаст, даже не коренаст, а как-то тяжек, как глыба земли, и лицо его было коричневым, как кусок засохшей глины. Через минуту пришедший взял выкинутый из самолета мешок почты, закинул свой и опять, тяжко ступая, пошел обратно. А пилот бросил сигарету с фильтром, обогнул самолет, улыбнулся Бебе и махнул рукой: «Отойди».

Взревело, вспылило, заскрежетало в реве мотора, и самолет низко пошел над степью: вначале две тонкие стрекозиные черты крыльев, потом точка, потом ничего.

Только теперь Беба осмотрелся. Маячил в дымной дали Устюрт, взгроможденная маревами полоса на горизонте.

Справа, в такой же мари, плавало в воздухе что-то темное, непонятное. «Мираж», — догадался Беба. Прямо впереди синело, сливаясь с небом в неразличимое целое, Аральское море, и невозможно было определить до него расстояние. Впереди же, метрах в пятидесяти, торчала та единственная изба с полосатой кишкой на шесте и мачтой антенны. Под ногами была странная почва: растрескавшаяся, твердая, как чугун, и росли на ней кое-где былинки и белесые кустики неизвестной травки высотой сантиметра в три.

— Занесло! — так определил Лев Бебенин свое положение.

Но душа его, утратившая в передрягах последних месяцев остроту чувств, отнеслась к этому тупо и вяло. Ни тревоги, ни страха — так, ощущение ситуации. Даже хорошо, что глушь. Где тут поселок?

Он подошел к избе. Глина на ее стенах потрескалась, обожженная все тем же нещадным солнцем, и доски на крыльце потрескались, и потрескалась дверь.

На двери висел огромный ржавый замок.

Удивленный Беба обошел избу кругом, чтобы найти хозяина, порасспросить, в какой стороне поселок и какой туда транспорт. Но изба стояла в степи как спичечный коробок на пустом столе, и возле нее не было ни души.

— Эй! — крикнул Беба.

Молчание, безмолвный солнечный зной были ему ответом.

— Э-э-э-э! — заорал он во весь голос.

Ничего. Зной, дурацкая эта степь и тишина. Даже звук ушедшего самолета пропал.

Беба отбежал от избы метров на двадцать. Потом подбежал, чтобы заглянуть в окна, но по дороге махнул рукой: не мог же человек зайти внутрь, навесить снаружи замок и улечься спать. Он снова отошел в сторону, чтобы оглядеться, найти следы человека. Осмотрел горизонт. Заяц был бы заметен на этой равнине. Смахивало на мистику. Может, тот громоздкий мужик был просто частью земли. Вылез из земли, чтобы встретить АН-2, принял мешок с почтой, сдал почту и снова ушел, растворился в почве до следующего прилета.

Беба начал бегать вокруг избы. Сумка с самородком била его по спине. Он бегал вокруг избы, расширяя и расширяя круги, пока голова его не закружилась от теплового удара, и он вынужден был остановиться. Зов опасности толчками вошел в сердце.

Беба в жизни не бывал один, без людей, как бы там ни было, но все же родных двуногих, и сейчас, в безмолвном одиночестве одной из самых диких степей мира, ему стало попросту страшно. Мистика! Стоит запертая изба. Пятнадцать минут тому назад был человек. Был и исчез. На темя безжалостно давило солнце, и тишина давила на барабанную перепонку. Бебе стало казаться, что он сходит с ума. Сумка! Самородок в сумке! Степь! Мираж! Одиночество!

— Беба, — сказал он себе и сел на горячую землю. — Собери мысли! Должны быть люди. Опасно! Ты слышишь — опасно!

Мгновенно обострившимся зрением он увидел вдруг вдали, на фоне Аральского моря, струйку дыма и вроде бы контур жилья. Дым от костра! Люди!

Беба чуть не бегом двинул вперед по пустыне. Он не умел оценивать расстояния, и ему казалось, что до спасительного столба дыма километр-два, не больше.