Искатель. 1978. Выпуск №5

Пока Пашка дымил сигаретой, старик, стоя перед рыбой на коленях, творил колдовской обряд.

— Касатушка моя, раскрасавица, накажи детушкам своим, ребятушкам-щуряточкам, шоб не боялись моей лодки. Накажи, шоб реченька слушалась весла моего, а вся рыба моего слова, — доносилось до Пашки тихое бормотание.

Уже в сумерках подъехали они к «Быстрому». Пашка предложил подняться на палубу, чтобы Василий Никитич вместе с командой повечерял сегодняшним уловом. Старик вначале поломался для порядка, но, когда Пашка пообещал, что к ухе будет кое-что покрепче, согласился. Прощаясь после ужина, старик шепнул Пашке:

— Ты, того, не серчай на меня за слово сказанное. Запальный я дюже. Как в азарт войду, так шумлю на всех. Меня Водяным прозвали за мой нрав и любовь к реке. А ты, как надумаешь рыбалить, заходи, не стесняйся. Подскажу тебе заветное слово.

V

«…А вчера мы пересекли экватор. Сейчас ночь. Над нами висит созвездие Южного Креста. Очень красиво.

Из команды я один остался на ногах. Всех свалила страшная болезнь — лиловая тропическая лихорадка. Ты только, Алена, не волнуйся и не ищи названия этой болезни в энциклопедии. Она еще неизвестна науке.

Я тоже заразился лиловой тропической лихорадкой, но, собрав всю свою силу воли, встал на вахту. Один — и за штурмана и за рулевого, и за механика. И будь спокойна, Алена, корабль «Быстрый», управляемый мною, придет куда надо и в назначенный срок. Правда, все навигационные приборы вдребезги разбиты и смыты волной (это когда мы проходили мыс Доброй Надежды). Там всегда ужасные штормяги…

Как я уже говорил тебе во время нашей последней встречи, мы выполняем очень важный секретный рейс, о котором рас сказывать можно будет только через двадцать или даже через тридцать лет…

Письма мне не пиши, все равно не дойдут. А почтовый штамп города Херсона пусть тебя не смущает. Это для конспирации, чтобы никто не знал, в каком порту находится «Быстрый».

На этом заканчиваю свое послание. Прямо по курсу показались рифы.

До скорой встречи.

Павел».

Едва Пашка успел сложить письмо, как в кубрик ввалился Егорыч.

— Ты чего размечтался? К Цюрупинску уже подходим. Шуруй наверх, доски выгружать.

Пашка сунул письмо в карман, поморщился.

— Ладно, бегу.

VI

— Не, Паш, я на это дело не пойду. И не уговаривай. — Сазонов, заложив руки за спину, расхаживал по каюте. — На кой мне это нужно — получить от шпаны финку?

Пашка исподлобья наблюдал за товарищем.

— И тебе не советую связываться, — продолжал тот. — Иди лучше в милицию и все расскажи.

— В милицию, в милицию, — передразнил Пашка. — Да кто мне поверит? Эти гады от всего откажутся. Скажут, будто я был пьяный или что они пошутили. Надо их взять на деле.

Сазонов почесал затылок.

— А какого дьявола ты вообще связывался с ними? И так тебе капитан вкатил выговор за ту пьянку, а ты еще с блатными связался. Ох, Пашка, помяни мое слово — плохо кончишь.

— Да это же они меня тогда напоили. Я вначале не разобрался, вроде свои ребята. А потом уже поздно было.

— Напоили! Ты что, салажонок несмышленый? Скажи, просто испугался ножа.

Пашка схватил Володьку за руку.

— Я испугался? Плевать мне на их нож. Боишься помочь, сам задержу всю шайку.

Сазонов усмехнулся и вырвал руку.

— Чего орешь? Я не глухой. А к моему совету прислушайся.

В иллюминаторах показалась пристань. Буксир стал замедлять ход.

— Обойдусь и без твоих советов, — буркнул Пашка.

Штырь и Саня Граммофон, как и обещали, пришли его встречать.

— Привет морскому волку, — оскалив два золотых зуба, улыбнулся Штырь.

«Подгребли все-таки», — со злостью подумал Пашка. Честно говоря, была у него надежда на какой-то счастливый случай: может, передумают или в милицию попадут.

— Как ты там, на морских просторах? — продолжал скалиться Штырь.

У Пашки чесались кулаки двинуть его по золотым зубам, но он подал руку Штырю и вяло ответил:

— Все как и было.

— Ты чего такой кислый? — поинтересовался Граммофон.

— Голова болит, — соврал Пашка.

— Так, может, дернем по маленькой с прицепом? — предложил Граммофон.

— Не могу.

— Плюй на все, пойдем…

— Ша, Саня, — остановил приятеля Штырь. — Тут дело, как пламя свечи, колышется.

Он положил Пашке руку на плечо и с пристальной подозрительностью посмотрел в глаза.

— Ты чего, морячок, фары в сторону отводишь? Задумал сыграть наоборот? Не выйдет! Стукнешь кому — вгоню на две метра под землю.

Пашка сбросил руку Штыря.

— Кончай запугивать. Не таких видел. Если б я что-то задумал — к вам не пришел или привел бы милицию.

— Ну ладно, не обижайся, — примирительным тоном сказал Штырь. — Погорячился я. Может, все-таки сходим, пропустим по маленькой за удачу?

Пашка покачал головой.

— Нет, я и так выговорешник от кэпа схватил в тот раз.

— Кто-нибудь из команды заложил? — деловито осведомился Граммофон. — Покажи пальцем — живо рога обломаем фрайеру.

— Никто меня не закладывал. Капитан сам заметил. Я даже на второй день какой-то обалдевший был. А сегодня перед этим делом нельзя ни грамма. Если унюхают, снимут с вахты и пошлют на баржу другого.

— Правильно, — согласился Штырь, — Соображаешь, морячок. Сейчас мы разойдемся. А ты жди нас на барже в два часа.