Искатель. 1978. Выпуск №5

Граммофон и Штырь отправились в пивную, а Пашка вернулся на «Быстрый». Хотел поспать часок перед вахтой, но сон не шел.

«Как же быть? — думал он. — Одному не справиться с этой бандой. Наверняка прирежут. А все-таки неохота погибать».

Пашка закрыл глаза и представил, как в училище сообщат: «Ваш курбант Павел Нестеренко погиб смертью храбрых при задержании особо опасных преступников…»

Он вскочил с койки и начал искать ручку и бумагу. Для начала решил написать прощальное письмо Аленке, а потом уже обдумать план задержания банды. Но едва положил перед собой чистый лист бумаги, как в кубрик вошел Егорыч.

Пашка чертыхнулся про себя: опять боцман не вовремя пришел.

Егорыч окинул хозяйским взглядом кубрик и уселся на койку.

— Гляжу я на тебя, Павло, и не узнаю. Что с тобой случилось? Дело, конечно, дрянь, так нельзя напиваться. И капитан правильно сделал тебе выговор. Но и убиваться не стоит. С кем не бывает?

Пашка тяжело вздохнул. Егорыч истолковал это по-своему.

— Ты не бойся. Если такое не повторится, в училище сообщать не будем.

— Не повторится, — поспешно заверил Пашка, ожидая, что боцман сейчас уйдет.

Но Егорыч не уходил.

— Чего-то скрываешь ты. Поделись, Павло, от сердца отойдет. Легше будет.

— Ничего я не скрываю.

— Дело твое, — вздохнул Егорыч, — не хочешь говорить, не надо. Затаился, затаился ты, парень.

Боцман хлопнул себя по коленям и поднялся с койки. У выхода он обернулся.

— А все же подумай и приходи.

Егорыч ушел, и Пашке вдруг расхотелось писать прощальное письмо.

Синий вечер затуманил речку. Из иллюминатора не стало видно противоположного берега. В небе задрожали первые звезды.

Пашка взглянул на часы — пора.

На барже он выбрал за ящиками удобное место, откуда хорошо просматривалась река, взял багор.

«Пока они достанут свои финки, всех уложу», — злорадно подумал он.

Как быстро летит время. Час ночи. Луна выскользнула из тучных лап и нависла полным диском. От баржи к противоположному берегу засеребрилась лунная дорожка.

«Хоть бы у них мотор заглох, — мечтал Пашка. — Или течь появилась в лодке. А еще лучше врезались в какое-нибудь судно и пошли к чертовой матери всей компанией на дно, раков кормить…»

Без пятнадцати два. Пальцы устали сжимать багор. Пашка опустил его рядом с собой, закурил. В горле защемило, пересохло от сигаретного дыма. Под ногами выросла куча окурков. И за день столько не выкурить.

Лунный серебристый луч вздрогнул на циферблате. Два часа. «Может, не приедут? Передумали?»

Издалека послышалось тарахтение мотора. Ближе. Еще ближе. Внезапно мотор смолк, и снова затишье; только сонное поплескивание реки.

Настороженный Пашкин слух вдруг выхватил из тишины размеренные удары весел. Черная тень пересекла лунную дорожку.

— Один, два, три, четыре, — насчитал Пашка. В баркасе четверо. Не справиться. Ну ничего: поднимется шум, наши проснутся, помогут.

— Эй, морячок! — послышался за бортом баржи сдавленный голос Граммофона. — Как там у тебя?

— Порядок, — глухо отозвался Пашка.

Четверо вскарабкались на баржу.

Штырь толкнул Пашку в спину.

— Молодец, морячок.

Остальные молча кивнули головой. Впереди шел незнакомый полный человек. «Главарь, наверное», — отметил про себя Пашка.

Человек включил фонарик и, словно обнюхивая, осмотрел ящики.

Багор в Пашкиных руках дрогнул. Вот сейчас, сейчас, но не было сил сдвинуться с места.

«Не трусь!» — приказал себе Пашка. Сердце обдало горячей волной крови. Он сделал шаг вперед. Резкий взмах — и человек, которого Пашка определил главарем, схватился за голову.

Пашка отпрыгнул назад, заорал, раздирая черную тишину:

— Бросай оружие, гады! Продырявлю всех!

— Ты что, сдурел?! — испуганно воскликнул Граммофон. — Какое оружие? Нет у нас никакого оружия. — Он медленно, по-кошачьи, начал подбираться к Пашке. На пальцах тускло блеснул кастет.

— Куда, падло Штырь, привел? — выхватывая финку, сквозь зубы процедил человек в белой кепке, тот, что послед ним влез на палубу. — Под вышку подводишь, лярва?

Пашка прижался спиной к ящикам — отступать было некуда.

Луч замер на лезвии финки незнакомца, больно резанул по глазам.

Пашка угрожающе поднял багор, но вдруг увидел, как на незнакомца в белой кепке откуда-то сверху прыгнул Сазонов и подмял его под себя. Еще двое матросов с «Быстрого» навалились на Штыря, выбили у него нож.

— Братва! Полундра! — неизвестно кому крикнул Сазонов.

Граммофон, увидев такой оборот, попятился к баркасу. Пашка бросил багор, двумя прыжками догнал его, четким, заученным ударом в челюсть свалил с ног.

С пристани донеслась трель милицейского свистка.

Пашка вытащил ремень, чтобы связать Саньку, но тот уже был на ногах и, бросившись вперед, резко выбросил правую руку. Пашка чуть отклонился в сторону, и кастет лишь слегка задел его. Короткий удар в солнечное сплетение, и Граммофон, только охнув, опустился на палубу.

Пашка провел ладонью по лицу. Крови не было, но синяк под глазом будет наверняка.

Кто-то вбежал по трапу с пристани на баржу. Луч фонарика обшарил палубу. К Пашке подошли Сазонов и человек в милицейской форме — сержант Бородько.