Исход из Длинного Солнца

— Извини, патера. — Вздрогнув от полуденного света солнца, Гагарка повернулся к Наковальне. — Мне показалось, что я что-то услышал.

— Ты хотел поговорить со мной?

— Точняк. В мантейоне ты объяснил нам, что он сказал. — Гагарка чувствовал себя неуютно среди изящных палатинских особняков из серого камня; до этого времени он приходил сюда только для того, чтобы украсть из них.

— Я, безусловно, попытался объяснить. Это мой священный долг, поэтому я постарался сделать кристально прозрачными божественные откровения.

— Ты был прозрачен, как полимер, патера, — преданно заявил Кремень. — Я почувствовал, как будто понял каждое сказанное Пасом слово раньше, чем ты кончил.

Голоса потребовали, чтобы они остановились, и они замерли.

— Био с карабинами, партера. Я услышал их позади нас, но надеялся, что они не станут связываться.

Боясь, что его сейчас арестуют, Гагарка проворчал:

— Что, неужели человек не может больше подняться на холм?

Но тут старший патруля заметил черную сутану Наковальни:

— Извините, патера. Это из-за солдата. Говорят, что некоторые из них перешли на нашу сторону. Этот из таких?

Кремень кивнул:

— Вот именно.

— Действительно, сын мой. — Наковальня осчастливил патруль зубастой улыбкой. — Я даю тебе священное слово, как авгур и твой… давай не будем углубляться в это. Даю тебе священное слово, что капрал Кремень так же горячо желает сбросить Аюнтамьенто, как и я сам.

— Я — сержант Линзанг, — сказал старший патруля. — Вы идете в Великий мантейон, патера?

Наковальня покачал головой:

— Во дворец Пролокьютора, сын мой. Я там живу. — И добавил, доверительным голосом: — Меня удостоили теофании. Мне явился сам Великий Пас. Уже не в первый раз, но во второй я был осчастливлен богами. Я знаю, ты не поверишь в это, я сам

верю себе с трудом. Но на последнем богоявлении присутствовали оба моих спутника. Я совершенно уверен, что они подтвердят факт теофании.

Один из труперов Линзанга поднял свой карабин так, чтобы он больше не глядел на Гагарку.

— А ты, случайно, не Гагарка? Гагарка-пророк?

— Это я.

— Он ходит по всему городу, — объяснил трупер Линзангу, — и говорит всем, что нужно быть готовым к выполнению плана Паса. Он говорит, что об этом ему сказал Тартар.

— Да, так оно и есть, — решительно подтвердил Гагарка. — Пас хочет, чтобы я продолжал этим заниматься. А ты, трупер? Готов ли ты идти? Готов ли ты отречься от всего витка?

— А что сказал Пас? — спросил Линзанг. — Если, конечно, мне разрешено…

— Это не принято, — признался Наковальня, — но и не противоречит уставу. Вы все хотите услышать слова Отца богов?

Некоторые заверили его, что хотят.

— А вы, как только услышите их, — Наковальня воспользовался представившимся ему случаем, — разрешите нам дальше исполнять наше священное поручение?

Труперы Линзанга кивнули. Они были еще подростками, и опознать в них труперов можно было только по карабинам и патронташам.

— Сначала пусть солдат это подтвердит. Кремень? Так тебя зовут, капрал?

— Готов к бою. — Собственный карабин Кремня был направлен в небоземли, приклад упирался в бедро.

— За Аюнтамьенто или за кальде?

— За кальде, сержант.

— Что ты чувствуешь по отношению к Аюнтамьенто?

— Если кальде или этот патера скажут не стрелять по ним, я не буду. Если скажут стрелять — им крышка.

— Какой-то солдат убил советника Потто, — вмешался один из труперов. — Так мы слышали.

Кремень усмехнулся — откинул голову назад и выставил подбородок вперед.

— Это был не я, но, как только представится возможность, я пожму ему руку.

— Все в порядке. — Линзанг опустил свой карабин. — Вы можете идти во дворец Пролокьютора, патера. И они. Только расскажите нам, что вам сказал Пас.

— Я боюсь, что не

… — Наковальня покачал головой. — Ты не принял моего священного слова, сын мой, но настаивал, чтобы Кремень говорил за себя. Случайно — хотя нет ничего случайного для бессмертных богов, — но только секунду назад он заявил, что понимает все послание бога, в то время как мой другой спутник, Гагарка, пожелал более полного описания.

Наковальня вопросительно повернулся к пророку:

— Разве это не так, Гагарка? Разве я не прав?

— Точняк, патера. Могет быть, я туплю. Из того, что он сказал, я не так много услышал, но кое-что точно понял. Только это важно, и оно было обо мне. Я уверен, что у меня в голове все прояснилось, так что я могу сделать то, что он хочет от меня.