Исход из Длинного Солнца

— Теперь эта твоя глупость широко распространится. Хресмологические Писания утверждают, что мудрость бессмертных богов звучит как глупость в ушах смертных. Упорствуй и дальше в своей глупости, и тебя с радостью встретят в Главном компьютере. — Наковальня кивнул огромному солдату. — Расскажи нам, Кремень, сын мой, и не бойся, что можешь сморозить глупость или опустить

священное указание. Я исправлю все эти невинные ошибки, хотя и не предвижу их.

— Я не умею делать это так хорошо, как ты, патера, но я сделаю свой лучший выстрел. Дай мне подумать, и слова придут. — Восемь или десять секунд Кремень стоял неподвижно, как статуя.

— Лады, есть их у меня. Это произошло, когда био притащили свинью. Во-первых, появились цвета, верно? Потом его лицо. Вначале он благословил всех и сказал, что всех тех, кто пришел с Гагаркой — а это все, кроме тебя, патера, — он благословляет дважды, один раз за то, что пришли, и второй за то, что следовали за Гагаркой. Я прав?

Наковальня кивнул:

— Восхитительно, Кремень, сын мой.

— Потом он сказал, что дает нам теофанию, потому как его сын попросил его спуститься в этот мантейон, только он не сказал, какой сын.

— Ужасный Тартар, — уверил его Гагарка.

Наковальня предостерегающе поднял палец:

— Он так не утверждал.

— Могет быть, нет, но я только что говорил с ним. Должен быть он.

— Он сказал, что его сын передает Гагарке его приказы, и что это — правильные приказы. Он и его сын собираются присмотреть, чтобы их слово дошло до всех. Мы думали о его Плане, как о чем-то далеком, тогда как время сваливать пришло…

— Продолжай, сын мой.

— Прошу прощения, патера. Когда он начал говорить обо мне, я вроде как онемел. Самый великий момент в моей жизни, верно? Ну, как если бы меня вдруг сделали сержантом или сделали еще что-нибудь такое, и мне бы стало очень хорошо. Но это был Пас. Я понял, к чему он клонит, и позже ты еще объяснил, и это было именно так, как я чувствовал. Слышать, как ты говоришь это — как будто опять слышать все это от него. Я так понял, что идет война и все хорошие люди на его стороне. Этот его сын…

— Ужасный Тартар, — вставил Гагарка.

— И кальде, и Гагарка, и, натурально, ты, патера… И это сторона, на которой я. Еще Пас сказал, что Гагарка был ранен, когда находился под землей с нами, и что Гагарка усердно работает ради его Плана, и что он послал кого-то из Главного компьютера ему на помощь.

— С Полюса, капрал. Бог предпочел использовать именно этот термин. Главный компьютер находится на полюсе, я охотно соглашусь.

Гагарка подвинулся ближе:

— На помощь мне? Я — тот самый парень?

— Да, тот самый, только я тоже должен помогать. Он сказал, что скоро собирается наградить тебя за то, что ты уже сделал, так и за то, что ты должен для него сделать дальше. Только тут вот патера кое-что сказал, и я тоже должен сказать, чтобы это имело смысл для других био. Пас — наш бог, бог хэмов. Он бог всех цифровых и ядерно-химических созданий. Вы должны купить это, если хотите уразуметь, откуда пришел Пас. Верно, патера?

Наковальня торжественно кивнул.

— Потому как Пас сказал, что Гагарка уже получил награду. «Каждый раз, когда он видит кого-нибудь, вроде меня, он без проблем понимает это», — вот что сказал Пас. Как это все идет, и что надо сделать, и как. Пас имел в виду, что засунул все данные в Гагарку, потому как он должен выполнить План.

Линзанг и его труперы смотрели на Гагарку, открыв рот. Гагарка старался казаться смиренным.

— Именно тогда он отдал мне прямой приказ, и не потому, что мне посчастливилось быть поблизости. Никогда не думал, что со мной случится что-то в таком роде. Еще в мантейоне я спросил об этом патеру, и он говорит, что, если бы я не был таким, каким хочет Пас, меня бы здесь не было — на моем месте был бы какой-нибудь другой медный. Но нет. Я — тот самый. Патера сказал, что именно поэтому, скорее всего, мы с ним как братья, только еще ближе, а он — святой авгур, и как только он это сказал, я сразу понял, что он прав.

Пасу нужен солдат, но какой? Есть тысячи. Да, друг авгура, но разве это имеет смысл? Друг авгура, которого Сцилла выбрала новым Пролокьютором, — вот то, что надо! Бог не думает обо всем этом, он просто знает. Обращаясь ко мне, он сказал: «Поначалу у Гагарки могут быть неприятности. А ты должен держаться его и помогать ему выходить из трудных положений. Ты, механизм, помоги ему, и он поможет тебе». Так что мы оба, патера и я, пытаемся помочь.

— Это все, патера? — спросил Линзанг.

— Все? Я должен сказать, что этого более чем достаточно, сын мой. Но нет, это не все. Кремень, расскажи нам остальное.

— Он сказал, что уже давно, лет сорок назад, знал, что умрет…

— Умрет? — недоверчиво переспросил Линзанг.