Искры

Молодой монах повел нас в довольно опрятную, со вкусом убранную комнату и вступил с нами в задушевную беседу; он спросил нас, кто мы, откуда приехали, долго ли г. доктор пробудет в Ване, какой национальности он, какими языками владеет и т. п. В этих вопросах было так много сердечности и простоты, что Аслан охотно отвечал на них.

— Давно ли Айрик состоит настоятелем монастыря? — спросил Аслан.

— Нет, не очень давно, — отвечал монах, — но за короткое время он сделал столько, сколько другой — как бы ни старался — не сделал бы и в двадцать лет.

Молодой монах был ученик Айрика. Я заметил, что ученики Айрика, когда начинали говорить, о своем учителе, как-то особенно воодушевлялись и с особенной гордостью произносили имя того, кого так любили и уважали.

— До Айрика этот монастырь был почти развалиной; не было тут ни школы, ни учеников, ни правильно налаженного хозяйства. Его доходы расхищали все, кто мог. Монастырь был по горло в долгах. Даже рака св. знамения была заложена у ростовщиков-турок. Айрик сумел вызвать монастырь к жизни. Все, что вы увидите здесь, дело его рук. И наградой за все это — ненависть, преследования и козни мракобесов!..

При последних словах голос монаха дрогнул. Он рассказал об одном прискорбном случае, происшедшем в те дни. Айрик шел, по своему обыкновению, пешком в Ван. Встречается по дороге курд. Айрик своим орлиным взглядом смотрит ему в лицо. Курд приходит в замешательство, у него начинают дрожать руки.

— Почему ты смутился, приятель? — спрашивает его Айрик с обычной мягкой улыбкой.

— Я хотел убить тебя, — отвечает разбойник и, опустившись перед ним, обнимает колени Айрика.

— А почему не убил? — спрашивает Айрик, подняв разбойника.

— Бог удержал мою руку! — И рассказывает, как враги Априка подкупили его совершить убийство, но голос совести подсказал ему, что нельзя подымать меч на благословенного богом.

— Будь благословен и ты! — отвечает ему Айрик. — Ступай с миром! И никому ни слова о том, что ты мне поведал.

— Как? Ты щадишь врагов своих? — удивленно спрашивает разбойник.

— Так велит бог! — отвечал Айрик.

Однако, несмотря на запрет Айрика, курд всюду разглашает имена предателей, и весь город узнает о них.

— Кто же собственно его враги? — спросил Аслан.

— Кое-кто из духовных лиц в сообщничестве с некоторыми богатеями, а во главе их всех стоит наш епархиальный начальник.

— Что же побудило их рискнуть на подобный беззаконный поступок, даже на пролитие крови? — спросил раздраженно Аслан, — разве просвещение, свет, школа так уж им ненавистны?

— Не думаю, — отвечал монах. — Вряд ли они могут быть озлоблены против сеятелей науки и культуры по той причине, что являются врагами просвещения; они не могут быть таковыми по той причине, что не имеют никакого понятия о просвещении, никогда не думают о нем. Тут совершенно иная причина. До Айрика, как я вам говорил, здесь не было рационального хозяйства; все доходы шли в карман монастырской братии, а некоторая толика попадала и самому епархиальному начальнику. После того, как Айрик сделался настоятелем монастыря, он удалил негодных монахов и собрал вокруг себя более достойных, а монастырские доходы обратил в пользу новых начинаний. Теперь, я думаю, вам ясно, почему лица, расхищавшие раньше монастырские доходы, озлоблены против Айрика.

— Но неужели у Айрика нет друзей?

— Есть. Но друзья его не так сильны, как враги. Кто друзья Айрика? Притесненный, угнетенный и лишенный всяких прав народ. Друзья Айрика — бедные крестьяне, городские ремесленники, бездомные, обездоленные, безземельные бедняки, батраки и рабочие, да еще горсточка честных, благородных молодых людей, у которых нет достаточных средств для осуществления своих благих намерений.

Айрик в служебной иерархии занимал тогда место архимандрита, но его дела, приобретенная слава, большая популярность в народе — все это не могло не возбудить зависти в других духовных лицах, которые по чину и положению стояли выше него; инок же их озлобление объяснял исключительно экономическими мотивами. Основанные им учреждения по своей новизне могли показаться другим духовным лицам странными и вредными. Он открыл при монастыре школу-пансион, куда набирал с разных мест детей, чтоб приготовить из них сельских учителей или образованных церковнослужителей. При школе было и земледельческое отделение. По мнению Айрика, сельские учителя и священники не должны ограничиваться лишь обучением грамоте и счету или отправлением церковных треб; они в то же время должны учить крестьян так пахать и ходить за скотиной, чтоб максимально поднять производительность труда.