Искры

Мы вышли из комнаты. На монастырском дворе не было никого, лишь два голубя прогуливались на зеленых грядках монастырского сада, но и они при виде нас вспорхнули и улетели, усевшись на колокольню. Нигде колокола не были так спокойны, как здесь. В монастыре Ктуц они каждый час, каждую минуту призывали монахов продолжать постоянное бдение. Здесь же лишь изредка школьный колокольчик возвещал об окончании урока. Мальчики толпой выбегали из классных комнат, и мирные стены монастыря оглашались громкими возгласами. Ничто не может быть приятнее детского крика, — этого исходящего из глубины души голоса молодого поколения, отзвуки которого слышатся в грядущем…

Айрик повел нас сперва в библиотеку, помещавшуюся в трех, сообщавшихся между собою, комнатах. Когда мы вошли в первую, Айрик сказал:

— Здесь собраны печатные книги на армянском и других языках. В определенные часы монахи могут здесь заниматься чтением.

В комнате было довольно светло; посередине стоял стол, покрытый зеленым сукном; несколько журналов и газет, полученных недавно, лежало на нем. По стенам в шкафах стройными рядами стояли книги. Порядок, чистота и опрятность царили кругом.

Мы перешли в другую комнату.

— А здесь собраны рукописи, — сказал Айрик.

Эта комната была обставлена также: посередине стол, покрытый зеленым сукном, вдоль стен стояли большие деревянные шкафы, за стеклами которых виднелись пергаментные рукописи — труды наших неутомимых предков. На стене, в вызолоченных рамах, висели портреты Саака Партева и Месропа, которые дали армянам письмена и положили начало письменной словесности на родном языке.

Я с болью в сердце вспоминал мрачную и сырую ризницу монастыря Ктуц, где в пыли, на полу валялись редчайшие образцы древней литературы.

Какое может быть сравнение — там и здесь!..

— А каталог есть у вас? — спросил Аслан.

— Есть, — сказал Айрик, достав из шкафа книжку, — но пока мы его не печатаем, потому что постепенно приобретаем новые рукописи.

Аслан присел к столу и принялся просматривать каталог.

— Но все же у вас довольно много рукописей. Вы сделаете доброе дело, Айрик, если сумеете извлечь рукописи из всех монастырей и собрать их у себя.

И он рассказал, в каком плачевном состоянии находятся книги в монастыре Ктуц.

— Во всех монастырях вы увидите ту же картину, — отвечал Айрик. — А знаете ли вы, каких неприятностей и мучений стоило мне собрать все эти книги? Настоятели наших монастырей предпочитают гноить книги, но не отдавать в надежное место на хранение. А крестьянин, если находит рукопись, набожно погребает ее в землю, как погребает он любимое дитя.

Аслан продолжал просматривать каталог.

— То же самое проделывают монахи, — сказал он, — я слыхал, как в одном монастыре торжественно хоронили все съеденные молью книги.

— Я знаю еще более прискорбный случай, — печально произнес Айрик и рассказал нам следующее:

— В одной из приозерных пустынь братия узнает, что католикос едет в их монастырь. Из боязни, чтоб его святейшество не увидел, в каком плачевном состоянии находятся книги, монахи укладывают их в корзины и бросают в воду. Когда лодка его святейшества подплывает к острову, католикос замечает на поверхности воды листки пергамента. Один из листов волны пригнали к тому борту, где сидел католикос. Он достает злосчастный лист из воды. По роковому совпадению оказывается, что это тот самый отрывок из книги историка Хоренаци, который содержит его знаменитый плач о беззаконных деяниях современных ему церковнослужителей. В лодке, насупротив его святейшества, сидел настоятель монастыря, выехавший навстречу католикосу. Его святейшество предлагает ему прочитать следующие строки из плача: «Монахи неразумные и глупцы…»

— Эта история любопытна и, вместе с тем, наводит на грустные размышления, — сказал Аслан. — Но я слышал, что один из ваших католикосов был также повинен в подобном грехе. С целью уничтожения памяти о своих предшественниках, он повелел сжечь все официальные документы. Я очень рад, что в вашем каталоге имеются названия не только книг и рукописей, но и грамот католикосов, различных уставных грамот, фирманов турецких султанов и персидских царей, а также различных договоров и купчих крепостей — это богатейший материал для историка.

В отдельном шкафу хранились наиболее древние печатные книги, которые несколько столетий тому назад были отпечатаны в Венеции, Риме, Милане, Новой Джульфе, Амстердаме и других городах.

Мы перешли в третью комнату, которая была просторней предыдущих.