Искры

Я хорошо помню до сих пор эту огромную богатырскую руку. Десятикратный вес золота представлял непосильную тяжесть для народа, но последний жертвовал всем, лишь бы не лишиться своей святыни, ибо от этой святыни зависело его счастье и благоденствие, как на этом, так и на том свете, от нее зависело спасение его души и тела…

Во время засухи народ обращался к настоятелю монастыря, прося вынести святыню. И на обширных полях устраивался грандиозный крестный ход. Огромное множество народа, возглавляемое духовенством, медленно двигалось по полям, орошая их слезами, оглашая воздух грустным меланхолическим пением шаракана[12], которым он вымаливал жалость неба, ища примирения с богом. Народ нес впереди священную руку, как заступницу, подобно тому как Израиль нес Ковчег завета.

Каждая святыня обладала особой чудотворной силой. Одна славилась тем, что исцеляла одержимых, другая тем, что исцеляла калек, третья — исцеляла от лихорадки и т. д. И народ с горячей верой обращался к святыням каждый раз, когда его поражал тот или иной недуг. Чудотворной силой обладали также и те или иные рукописные Евангелия и Нареки, писанные рукой того или иного святого. Эти пергаментные книги, украшенные красочными миниатюрами в драгоценных переплетах, обыкновенно тщательно обматывались в пестрые шелковые платки и хранились так, что были совершенно недоступны народу. Их мог открывать лишь настоятель монастыря и то очень редко, в самых крайних случаях, если нужно было прочитать главу Евангелия над больным, ради его исцеления.

Я считал Каро безбожником и нечестивцем, когда он говорил, что эти святыни загубили наш народ, что они всегда являлись орудием в руках корыстолюбивых монахов и наших врагов. Он говорил, что если бы имел возможность, уничтожил бы все эти святыни, потому что золото и серебро, которое в них заключалось, ему бы очень пригодилось…

Беззастенчивые слова Каро до того раздражали меня, что однажды я задумал вонзить кинжал ему в грудь, где не было страха божьего и уважения к церковным святыням. И только спустя много времени я понял свою ошибку и то, что он все эти богатства хотел употребить на великое и благое дело…

Хотя в монастырях и церквах и были тайные хранилища, где скрывали в минуты опасностей и смут эти богатства, однако очень часто настоятель монастыря или священники не выдержав пыток, которым их подвергали, выдавали тайну хранилища. Но бывали и такие, которые умирали от пыток, но тайны этой не открывали врагам.

И в самом деле, прав был Каро, говоря, что священные предметы служили орудием корыстолюбия монахов и священников. Не говоря уже о том, что монахи пользуясь этими святынями, выжимали из тощего народного кошелька немало серебра, часто народу приходилось выкупать эти святыни из плена. Часто случалось, что князь накладывал на тот или иной монастырь или храм штраф. Поводов и причин было много. Так, например, выдумывали, будто армянские священники украли мусульманского мальчика и выкрестили его, или подкидывали в монастырский двор труп, мусульманами же убитого мусульманина. Этого было достаточно, чтоб возбудить фанатизм и ярость магометанской черни. И, она начинала грабить армянские села, или же требовала уплаты огромной пени за убитого мусульманина. У народа наличных денег не оказывалось, и тут-то на сцену появлялся ростовщик, который ссужал деньгами за огромные проценты, тем более, что уплата обеспечивалась сокровищами монастыря. Ростовщик-еврей или магометанин великолепно знали, что если армянин заложил своего сына или дочь и не в состоянии уплатить долга, то может отказаться от своего сына и дочери, но что от церковной святыни он никогда не откажется и никогда ее не оставит в руках иноверца. Часто причиной смут являлось поведение самих настоятелей монастырей — монахов или викарных начальников. Некоторые из них подкупали тюркских или персидских князей и при их помощи отнимали у других монастыри и власть. Такие захваты обходились очень дорого. Настоятель или викарный закладывал святыни монастыря и занимал деньги на подкуп князя. Но затем долги, сделанные им, опять ложились на народ.