Искупление

Однако не думаю, что это была единственная причина неудачного расследования. Убийство произошло в Обон. Если б убийца просто приехал в наш город на машине, то кто-то обязательно запомнил бы его. Но во время Обона приезжали бесконечные родственники – и на поездах, и на машинах; там и сям мелькали номера автомобилей из других префектур, плюс еще машины, взятые напрокат… Уверена, что заметить какой-то подозрительный автомобиль было практически нереально.

Кроме того, даже если б местные жители увидели кого-то неизвестного, идущего по улице, они бы тоже подумали, что это чей-то приехавший родственник, если только он не был в одежде, испачканной кровью, или что-то типа того. Поэтому, если убийца снял свою рабочую одежду, засунул ее в сумку, переоделся, ничто не могло отличить его от какого-нибудь родственника, приехавшего погостить на праздники.

Буквально годом раньше люди могли бы удивиться незнакомцу на улице даже в Обон, но после того как у нас появился завод «Адачи маньюфэкчуринг», город наводнился незнакомыми людьми, и мало кто обращал внимание на новые лица. Таково безразличие городской толпы.

Может, безразличие и хорошо, если к нему привыкнуть. Я же хотела обратного – чтобы на меня обратили внимание. Вспомнила про господина Андо – полицейского, который тогда привел меня домой после убийства. Я знала, что он выслушал бы меня и защитил от убийцы. И стала изо всех сил придумывать предлог для того, чтобы пойти в полицейский участок.

Люди типа вас – дружелюбные и общительные – могут удивиться, почему мне нужен был предлог, чтобы отправиться туда. Вы бы просто зашли, поздоровались с улыбкой, поболтали бы о школе и о чем-нибудь еще. Но я так не могла. И если б я зашла внутрь, он спросил бы: «Что случилось?» – и я не смогла бы ответить; наверное, сразу убежала бы…

Кроме того, что к сестре относились совсем иначе, чем ко мне, по воскресеньям мне всю жизнь говорили: «Мы заняты, не беспокой нас». Никто не мог подсказать мне, что не нужна особая причина, чтобы иногда вести себя как слегка избалованная девочка, испытывать желание обратить на себя внимание.

Сперва я ходила в полицию, чтобы сообщить о чем-то, что может помочь следствию. Например, хоть я и не могла восстановить в памяти лицо убийцы, я помнила, что его голос был похож на голос известного актера. Говорила, что хотя в Западном районе французские куклы были более чем у двадцати семей, украли те, которые считались лучшими. Не то чтобы все это являлось очень важной информацией – и на пятый раз мне уже нечего было им рассказать.

Я появлялась в участке и когда находила на земле потерянные монеты. Но такое происходило нечасто, и я начала приносить стоиеновые монетки из собственного кошелька. Теперь мне это кажется похожим на ситуацию в баре, когда женщины платят мужчинам, чтобы они посидели и поговорили с ними. Примерно лет через десять после всех событий я и правда оказалась в таком баре. Только сейчас понимаю, как мне хотелось пойти в такое место.

Знаете, я вас терпеть не могу, не получаю никакого удовольствия от общения с вами, но когда я с кем-то разговариваю, начинаю понимать вещи, которые без этого не осознавала. После убийства мы четверо больше не играли вместе и никогда не обсуждали случившееся. Но вполне возможно, что, поговори мы обо всем, эти ужасы не случились бы.

Ужасы в моем случае – это… Через полгода после убийства я впервые совершила кражу в магазине.

Ох, больно… Пожалуйста, сделаем паузу на пять минут.

* * *

В итоге я оказалась оторванной от девочек, с которыми мы раньше играли вместе каждый день, а моя сестра, всегда так ласково ко мне относившаяся, держалась со мной как с врагом.

Я все больше убеждалась в том, что родители меня не любят. Причины посещать полицейский участок постепенно закончились. Я была очень, очень одинока…

Однажды мне потребовался карандаш для школьных занятий по рисованию, но у меня было всего тридцать иен.

– Мне нужен карандаш для урока рисования, – сказала я маме.

Но она возразила:

– Я тебе уже дала карманные деньги, бери из них.

Я не сказала ей правды и отправилась в канцелярский магазин, где оказалось, что он стоит пятьдесят иен.

Это был маленький магазинчик около школы, его содержала пожилая женщина. Карандаши стояли в пластиковом стаканчике, я взяла один из них в руки и подумала: «Что делать? Что делать?», при этом крепко его сжимая… И незаметно засунула карандаш в рукав куртки. Сама не веря в то, что совершила, я повернулась и пошла к двери, чтобы меня не увидел продавец. И чуть не закричала. Там, за стеклянной дверью, лицом ко мне стояла моя сестра. Она зашла внутрь и сказала:

– Ты пришла купить карандаш, так? У меня есть такой, как тебе нужно; ты могла бы его взять. Ты уже купила?

Я молча покачала головой.

– Отлично. Я пришла купить автоматический карандаш, давай и тебе тоже возьмем? У других ребят в начальной школе такие вряд ли есть. Сможешь похвастаться. Можно одинаковые, только разного цвета. Ты хочешь розовый или светло-голубой?