Искупление кровью

В централе она, по крайней мере, могла покупать сигареты на свой скудный заработок. Даже могла позволить себе дозу. Достать ее — не проблема. Были бы деньги. Цены еще и выгоднее, чем на воле. Единственный продукт, который в тюрьме дешевле!

Но здесь она одна, у нее ничего нет. Даже поговорить не с кем. В клетке двадцать два часа из двадцати четырех. Ходит кругами, кусает пальцы до крови.

Она смотрит на офицера, который только что докурил. Подходит. Мужик внушительный. Ядерный взгляд синих глаз, рост под два метра. Но выбора у нее нет. Он встает. Лучше бы оставался сидеть, так было бы легче.

— Чего ты хочешь, де Гревиль?

— Просто Гревиль… Или Марианна де Гревиль, или мадемуазель де Гревиль, или просто Гревиль, без частицы.

— Прости мне мое невежество! Не привык как-то к дворянским фамилиям…

— Ничего страшного, все ошибаются так или иначе.

— Итак, чего же ты хочешь, Гревиль?

Она всегда терпеть не могла попрошайничать. Ненавидела это. Теперь подыскивает слова, судорожно сжимая руки в карманах джинсов. Он терпеливо ждет, а это ее еще больше заводит.

— Я хочу сигарету! — выпалила она наконец, даже несколько агрессивно.

Он с изумлением смерил ее взглядом. Потом рассмеялся:

— Ты хочешь?! Тебя никогда не учили манерам, Гревиль?

Она с минуту колеблется:

— Пожалуйста…

— Так-то лучше.

Он бросает ей пачку, она берет сигарету. Пачку возвращает с сожалением.

— Спасибо, — бормочет еле слышно.

Жадно закуривает. Спускается по ступенькам, отходит подальше. Оборачивается. Он снова сидит, на этот раз только поднимает голову.

— Месье? Можно с вами поговорить?

— Слушаю тебя.

— Так вот… Я хочу работать…

Он принимает несколько скучающий вид:

— Я, кажется, все тебе разъяснил, а? Ты в одиночном заключении, ты не можешь работать.

— Я могла бы брать работу в камеру, даже если бы за нее и платили мало! И мне не нужно было бы выходить…

— Речи быть не может. Ты не можешь работать. Это приказ директора. Точка, все.

— Вот бардак! Где же мне брать сигареты, а?

— Обойдешься без них.

— Не могу! Я так совсем помешаюсь!

Он снова встает. Нависает над ней.

— Ты и так помешанная! — заявляет с вызывающей улыбкой.

Гнев в ее пристальном взгляде. Она растаптывает окурок, с силой, неистово.

— Я не помешанная! И я не позволю так со мной говорить!

— Неужели? Я буду с тобой говорить так, как хочу! — отвечает он все с той же выводящей из себя усмешечкой. — С учетом твоего прошлого тебя можно причислить к помешанным, разве нет?

Она поднимается на одну ступеньку, чтобы выиграть в росте. Показать, что не боится его.

— Я не по-ме-шан-на-я, — произносит она по слогам. — И если будете дальше меня оскорблять, пожалеете…

Он изумлен. Усмешечка мало-помалу исчезает.

— Думай, что говоришь, Гревиль…

Теперь усмехается она. Немного напряженно, но для вида сойдет.

— Вам меня не запугать! В централе десять человек не смогли…

— Не смогли чего?

— Убить меня!

— Жаль! Но знай, что и тебе не запугать меня. Прогулка закончена.

— Нет, час еще не прошел!

— Мне надоело впустую тратить время, сторожа капризную девчонку! — сказал он, снова нацепив свою усмешку.

Она чувствует, как ярость переполняет каждую клеточку тела. Впасть в неистовство, чтобы забыться. Взрыв неизбежен. Ломка хватает за горло. Он только что наступил на противопехотную мину, но пока еще этого не знает. Она выбрала не самую легкую добычу. Но нужно его испытать. Посмотреть, что у него внутри.

— Я уже давно не девчонка… и, если ты не в курсе, уже убивала. И могу убить снова, не важно когда. Не важно где…

— Это плохо кончится, Гревиль. Ты меня выведешь из себя…

— Давай, начальник, покажи, какой ты, когда выходишь из себя!

— Прекрати мне тыкать. Повернись, я надену тебе наручники.

— Иди в задницу!

Она спускается по лестнице, пятясь, не сводя с него глаз. Он идет следом.

— Мой тебе совет: прекрати эти игры, — угрожает он. — Иначе проведешь паршивые четверть часа…

— Только четверть часа? Ненадолго же тебя хватит!

Он сжимает челюсть. Подходит надзирательница:

— Хотите, Даниэль, я вызову подкрепление?

— Ага! Вызови подкрепление! — вопит Марианна, разражаясь демоническим хохотом. — Потому что я сейчас сделаю котлету из твоего начальничка!

— Не нужно подкрепления, — заверяет Даниэль.

Он держит наручники, ведет себя осторожно.

— Ну что, начальник? Я жду! Подойди поближе, я тебе покажу, какая я помешанная!

— Уймись, Гревиль. Иначе отведаешь нашего карцера…

— Плевать на карцер! Давай подходи! Дрисня, что ли, напала?

Он бросается вперед, хватает ее за руку, пытается повалить. У него сила. У нее злоба и техника. И эффект неожиданности. Никто не мог бы вообразить, что в этом теле, на вид хрупком, таится мощь товарного поезда. Она вырывается, бьет левой в челюсть. Он шлепается задом на асфальт. Мадам Дельбек теряет присутствие духа. Бежит к зданию, а Даниэль тем временем поднимается.

— Оставайтесь здесь! — приказывает он. — Мне никто не нужен!

— Ага! Дайте ему доказать, что он мужчина!

Марианна не сводит с него безумного взгляда:

— Вот покончу с тобой и займусь вертухайкой…

— О’кей, Гревиль. Хочешь поиграть в эти игры, давай позабавимся!