Искупление вины

После годичного обучения в Берлине Филипп Голощекин влился в так называемую русскую группу, которой руководил прибалтийский немец Гемприх-Петергоф. Русскому сообществу он представлялся иначе — господин Петергоф, что должно было указывать на его благородное происхождение. В школе он преподавал разведывательное дело и однажды обмолвился о том, что за два года до начала войны дважды побывал в Москве в составе дипломатической миссии. Вкратце рассказал о том, что по линии матери в Петергофе осталось имение, в котором большевики разместили коммуну. От былого великолепия ничего не осталось, но вот часть античных статуй каким-то невероятным образом сохранилась, и он лелеял надежду, в память о матери, умершей незадолго до войны, восстановить родовое гнездо. Правда, этими приятными хлопотами, связанными с обустройством усадьбы, он займется позже, когда большевики будут отброшены за Урал. Судя по тому, как разворачивались события на Восточном фронте, ждать майору предстояло недолго.

Радиослужба «Абверкоманды-104» была одной из сильнейших на северо-восточном направлении и включала в себя целую сеть радиостанций, предназначенных для пеленгаций раций и радиофицированных групп. Кроме того, имелась еще и специальная радиостанция для проведения радиоигр, которым адмирал Канарис придавал большое значение.

Чтобы попасть в отдел связи, требовалось специальное разрешение. У входа стоял крепкий караульный, и Голощекин, показав ему пропуск, прошел в служебную комнату и устроился за своим столом. Рядом сидела штабсфельдфебель Кристина Шварцман и внимательно вслушивалась в эфир. Вчера вечером русские открытым текстом сообщили о том, что линию фронта в районе поселка Вдовий Яр попытался перейти старший лейтенант Красной армии: блондин, тридцати лет, крепкого сложения, ниже среднего роста. Следовало арестовать человека с такими приметами. Странность заключалась в том, что на их сторону так никто и не перешел, а дальнейшего радиоэфира не последовало. Напрашивался вывод, что сообщение являлось какой-то тонкой игрой русской контрразведки. Хотя существовал и второй вариант — русского перебежчика могли пристрелить где-то на передовой.

Обер-лейтенант надел наушники и, услышав позывные Аверьянова, быстро отстучал сообщение. Оставалось дождаться ответа.

Вошел лейтенант отдела связи. Выглядел он несколько взволнованным. Положив на стол расшифрованную радиограмму, доложил:

— Получили радиограмму из центра «Абверкоманды-104».

Радиограмма была запечатана в конверте, как того требовали инструкции, предназначалась лично начальнику Управления Вологодской области. Расписавшись в получении, майор Волостнов дождался, когда лейтенант выйдет, а потом оторвал край конверта и вытащил дешифрованную радиограмму. Внимательно прочитал:

«Мазу. Чем именно занимаетесь в настоящее время? Почему не выходили на связь в установленные сроки? Имеются ли у вас какие-нибудь трудности? Петергоф».

Нужно было срочно составить текст, который мог бы успокоить немецкую разведку. Придумать подходящую причину, из-за чего задержался выход в эфир. Например, это могут быть погодные условия. В это время года в Вологде невероятно ветрено. Подумав, майор Волостнов быстро набросал текст: