Искупление вины

«Петергофу. В наши планы вмешалась ветреная погода. Во время десантирования нас разбросало в разные стороны. Встретиться в условленном месте не удалось. После истечения контрольного времени каждый добирался до станции Бабаево самостоятельно. Встретились через день. Обсудили дальнейший план действий. Еще через два дня встретились на почте со связистом, он помог нам устроиться на частной квартире в Вологде. Некоторое время пережидали. Присматривались. В Вологде происходят активные перемещения военных. Наблюдали маршевые полки, двигавшиеся в сторону железнодорожного вокзала. Переждав три дня, вернулись к месту выброски, где была запрятана радиостанция. Оттуда же передали первое радиосообщение. Место глухое, добираться до него сложно. Наше частое появление здесь может вызвать ненужные вопросы у жителей близлежащего поселка. Нами было принято решение перенести рацию поближе к железной дороге, в район Ватланово. Там же в лесу спрятали рацию. Место надежное, но добираться до рации далеко. Поэтому радировать каждый день невозможно. Предлагаем проводить радиоэфир в среду и в воскресенье, в шесть часов вечера. Маз».

Майор еще раз внимательно перечитал написанное. Вроде бы получилось гладенько. Постарался ответить на все вопросы, какие могли бы возникнуть у командования «Абвера». От группы, которая сумела зацепиться на такой важной стратегической территории, просто так не отказываются. Это будет первый случай, когда немецкие агенты сумели радировать с Вологодчины. Только за последний год в область было выброшено около двадцати групп, но ни одна из них не сумела продвинуться дальше Вытегры.

Сложив текст радиосообщения вчетверо, Лев Федорович сунул его в конверт и тщательно заклеил, после чего, как того требовали инструкции, приложил печать, записал сведения о составлении радиограммы в рабочий журнал и поставил точное время. Теперь это письмо в работе, оставалось отправить на утверждение в Москву. Поднявшись, он взял письмо и зашагал в шифровальный отдел, находившийся в противоположном конце коридора.

Небольшую комнатку занимали четыре человека: старший лейтенант Морозов, начальник отдела и трое сержантов (его помощники). Когда Волостнов вошел в комнату, подчиненные дружно, шаркая стульями, поднялись.

— Вот что, Игорь, — сказал майор, посмотрев на Морозова, — зашифруй это письмо и немедленно отправь его в Москву. Сделай приписку, что дело весьма срочное и что я жду ответа в самое ближайшее время. — Немного тише, словно бы размышляя вслух, добавил: — Хотелось бы, конечно, получить ответ часа через два.

— Сделаю, товарищ майор!

— Как только будет ответ, немедленно доложишь!

— Есть, доложить немедленно! — с юношеским задором отозвался лейтенант.

Одобрительно кивнув, Волостнов покинул отдел.

Шифровку от начальника Вологодского управления майора Волостнова Ермолаев получил без пятнадцати шесть. Сообщение было написано грамотно, весьма аккуратно. В нем не было ничего такого, что могло бы насторожить немцев или хоть как-то озадачить. Чувствовалось, что майор Волостнов тщательно выверял каждое слово. Пожалуй, именно так бы написал диверсант, сумевший закрепиться на советской территории. Осторожничает, осматривается, не делает ничего лишнего, а когда, наконец, убеждается, что находится в безопасности, то потихонечку выбирается из норы и начинает действовать.

Поднявшись к майору Тимофееву, находившемуся этажом выше, Ермолаев, коротко постучавшись, вошел в кабинет:

— Разрешите, товарищ майор?