Искушение

– А ты не спеши пугаться. Ты лучше посмотри на это. – Нина Степановна потянулась к одному из ящиков комода, что стоял у изголовья ее кровати. Открыв, достала небольшой бархатный мешочек когда-то красного цвета, а теперь вытертый, полинялый. Непослушные пальцы никак не могли развязать узел, поэтому Нина Степановна протянула мешочек Жене: – Открой и посмотри, что у меня есть.

Легко справившись с узлом, Платова дрожащими от волнения пальцами развязала мешочек. Правда, еще до того, как она увидела его содержимое, Женя знала, что в нем хранится. Зря, что ли, она прочитала столько книг. Еще секунда, и она увидит богатство той, у которой больше нет повода, нет желания надевать такую красоту.

Интуиция Женю не подвела. Жемчужное ожерелье прохладной змейкой легло на ладонь. За ним из мешочка выпали два кольца, пара сережек, цепочка с подвеской. Женя никогда в жизни не видела такой красоты. Одно дело книги, совсем другое реально осязаемое великолепие. Камни сверкали даже при неярком свете бра, которое Нина Степановна с некоторых пор предпочитала верхнему освещению.

– Ну, как тебе? – спросила она, решив, что прошло достаточно времени для любования.

– Очень красиво, – прошептала Женя.

– Я давно перестала носить украшения. Иногда достаю, любуюсь и снова прячу. Такого больше ни у кого нет. Это авторские работы. Все это я отдам тебе, если ты поможешь мне избавиться от этой мерзавки ресторанной, искалечившей жизнь моего единственного сына. Кто в наши дни по таким заведениям ходит? Торгаши, спекулянты. Вот это ее компания, а рабочему человеку, человеку честному в ней не место! – зло сощурившись, сказала Нина Степановна. – Откуда она взялась на его голову?!

– Но ваш сын любит ее.

– Околдовала она его. Как иначе объяснить, что парень с высшим образованием с посудомойкой роман закрутил! Не обошлось без черной магии. За то расплата – Бог детей не дает. И не даст уже, сердцем чувствую. Шалавой была, материнство прогуляла, по подпольным абортариям разбросала.

– Какие страшные слова вы говорите.

Женя сложила соблазнительно сверкающие драгоценности и медленно встала. Больше она не намерена слушать бред страдающей от собственного бессилия старухи. Надо же, кто бы мог подумать, что в ней столько злобы и ненависти. Божий одуванчик, требующий внимания, поглощающий его в неограниченном количестве от Баринских, Жени, старых и верных подруг, словно по графику проведывающих ее. Всегда капризная, немного мрачная, в последнее время Нина Степановна стала мягче, внимательнее. Куда-то подевалась ее рассеянность. В ее глазах Женя встречала готовность откликнуться на проявленную заботу. Оказывается, все это было искусной игрой, подготовительной кампанией перед решающим ходом.

– Постой! – Нина Степановна взяла из рук Жени бархатный мешочек, положила его на место. Вперила в девушку тяжелый взгляд. – Неужели ты не видишь, какой умный и красивый мужчина рядом с тобой? Гена ведь писаный красавец, весь в отца!

– Для меня Геннадий Иванович – чужой муж. Его красота в таком случае не имеет для меня никакого значения.

– Не верю, чтобы он тебе не нравился.

– Дело ваше. Не буду ничего вам доказывать. – Женя больше не могла оставаться в этой душной, пропитанный запахами мазей, растирок и лекарств комнате. При неярком свете бра исхудавшее лицо Нины Степановны выглядело зловеще, точно отражая ее внутренний мир. – Я пойду.

– Подумай над моим предложением.

– Как же вам не стыдно такое предлагать! Я ведь Геннадию Ивановичу до гробовой доски обязана! – Женя не стала скрывать свое отношение к происходящему. – Вы же его мать. Как вы можете?

– Точно, предлагаю. Да так, чтоб забеременела и родила! Внуков хочу увидеть. – Нина Степановна опустила голову на высокую, тугую подушку. – Я ведь не вечная. Останешься за хозяйку, будешь жить жизнью, о которой мечтала. А иначе придется возвращаться в свою деревню. Помру, тебя быстро отсюда выпроводят.

– Откуда вам знать?

– Я права, вот увидишь.

– На чужом несчастье счастья не будет.

– Тебе откуда знать? Что ты, деревенщина, в этом понимаешь? Правда, – Нина Степановна ткнула ее искореженными артритом пальцами в бедро, куда смогла достать, – за то время, что ты с нами живешь, изменилась ты, девка. Другая стала, осмелела. Больше не похожа на затравленного зайца. Одежда, прическа, макияж, манеры – ты, как губка. Откуда ты взялась такая? Сколько раз у сына, невестки спрашиваю – молчат.

– Я тоже промолчу. – Женя решительно направилась из комнаты. У двери оглянулась. – И то правда, что страдания нам за грехи наши посланы.

– Ты свои уже замолила? – усмехнулась Баринская. – Одним больше, одним меньше – всего и дел-то.