Искусственный интеллект – надежды и опасения

Конвей задал параметры, по которым всякий квадрат («клетка») должен быть либо освещен («жив»), либо оставаться в темноте («мертв») в бесконечном двумерном пространстве. Правила сводятся к следующему: одиночная клетка быстро умирает от одиночества, но клетка, соприкасающаяся с тремя и более «живыми» клетками, тоже погибает – «из-за скученности». Клетка выживает и процветает, если у нее всего два соседа, и т. д. Когда одна клетка умирает, она может создать условия для выживания других клеток через некие шаблоны, которые, кажется, движутся и растут, перемещаясь в пространстве подобно «мимолетным» нейронным импульсам или биолюминесцентным скоплениям диатомовых водорослей. В фильме «Смысл жизни» (2012) Стивен Хокинг от первого лица описывает математическую модель Конвея как способ моделирования «процесса возникновения сложного явления, того же разума, из базового набора правил», и раскрывает далекоидущие планы, присущие современным исследованиям в области ИИ: «Эти сложные свойства возникают из простых законов, которые не содержат в себе понятий движения или размножения», но производят «живые виды», а клетки «способны даже размножаться, как жизнь в реальном мире» [223]

.

Как в реальном мире? Художникам хорошо известны ограничения симуляций и репрезентаций, известна разница между гением искусственности и реалиями жизни. Работа Паррено представляет собой интуитивную сборку нашего «жизненного» опыта через олицетворенное перспективное взаимодействие. Наше сознание электрически (кибернетически) спутано, но мы реагируем не так, как если бы этот созданный человеком набор утонченных симуляций обладал собственным интеллектом.

Художественное применение кибернетических существ также напоминает нам, что сознание само по себе не просто «где-то здесь». Оно то появляется, то пропадает, гармонизируя сенсорные колебания и сигналы. Разум обитает далеко за пределами черепа (и его симулякра, «материнской платы»). Если процитировать Мэри Кэтрин Бейтсон, которая рассуждает о кибернетике второго порядка, описанной ее отцом Грегори, разум есть материал, «отнюдь не обязательно определяемый такой границей, как оболочка из кожи»[224]

. Паррено сочетает симуляцию искусства с математическими симуляциями, дабы подчеркнуть винеровскую, по сути, точку зрения, что любая подобная модель сама по себе не похожа на жизнь. Модели суть не более чем элементы сигнальных систем, они образуют «разум» только тогда, когда творческие «коллеги» вовлекают их в создание живого смысла. Современный ИИ загнал себя в угол, инструментализируя и конкретизируя задачи и подпрограммы, путая эти упражнения с реальной мудростью. Краткая культурная история, изложенная выше, показывает, что принимать данные за интеллект, видеть в цифровых сетях скопления «нейронов» и трактовать индивидов как «блоки» жизни – значит превосходить в примитивности даже грубые симуляции Конвея.

Да, можно и дальше клеймить упрямое высокомерие нынешнего ИИ и его претензии на «правильную (правую) кибернетику», осуждать тот путь, который привел к современным автоматизированным системам оружия, плохо замаскированной враждебности уберизации применительно к людям и капиталистическим фантазиям «Гугл». Но разумнее вернуться к «левой» кибернетике, к теоретической биологи и антропологии, исследующим межвидовое понимание интеллектуальных систем. Замечание Грегори Бейтсона о том, что корпорации лишь симулируют «агрегатные состояния людей» и выдают решения, максимизирующие прибыль, но идущие вразрез с желаниями «более общих и мудрых частей разума», звучит как никогда своевременно[225]

.

Кибернетическая эпистемология, предлагаемая здесь, опирается на новый подход. Индивидуальный разум имманентен не только телу, но и вне тела; существует более обширный Разум, для которого индивидуальный ум является лишь элементом. Этот больший Разум, считает Бейтсон, сопоставим с Богом; возможно, именно его отдельные люди принимают за Бога; но он имманентен всей взаимосвязанной социальной системе и планетарной экологии. Ни к чему коллективная и ошибочная вера в Бога, якобы вещающего из-за пределов человеческого познания (сей давно укоренившийся монотеистический взгляд, утверждает Бейтсон, ведет к понимаю природы и окружающей среды как расположенных вовне «индивида», превращая их в «дары для использования»). Скорее, «Бог» Бейтсона есть средоточие нашего сиюминутного опыта взаимодействия сознаний в мире; больший Разум есть плод обработки информации и действий, которые затем становятся основой для других действий с другими сущностями; это сеть симбиотических отношений, формирующая шаблоны, которые нам срочно необходимо ощущать и с которыми мы должны согласоваться[226].