Искусственный интеллект – надежды и опасения

Если мы выдвинемся за пределы нейробиологии и примем во внимание весь спектр научных экспериментов, доказательства покажутся еще более убедительными. В современной физике объектом интереса часто становятся чрезвычайно малые явления. Чтобы их исследовать, экспериментаторам приходится принимать серьезнейшие меры предосторожности, препятствующие возникновению «шума». Нередко оказывается необходимым создавать комплексную защиту от паразитных электрических и магнитных полей; компенсировать крошечные вибрации от микро-землетрясений или проезжающих мимо машин; работать при экстремально низких температурах и в вакууме и т. д. Но имеется примечательное исключение: никогда не было необходимости делать поправку на мысли людей поблизости (или, если уж на то пошло, людей в отдалении). Как кажется, никаких «мысленных волн», отдельных от известных физических процессов и способных влиять на физические события, не существует.

Этот вывод, если на него опираться, стирает различия между естественным и искусственным интеллектом. Из него вытекает, что, доведись нам дублировать или точно имитировать физические процессы в мозге – теоретически это возможно, – и соединить входы и выходы с органами чувств и мышцами, то мы сумеем воспроизвести в физическом артефакте наблюдаемые проявления естественного интеллекта. Мы не упустим ничего наблюдаемого. Как у наблюдателя, у меня нет реальных причин приписывать артефакту меньшую или большую сознательность, творческий потенциал или злонамеренность, чем в ситуации, когда я приписываю эти свойства естественным носителям разума, то есть другим людям.

Так, комбинируя нейробиологическую «удивительную гипотезу» Крика с убедительными доказательствами физики, мы приходим к выводу, что естественный интеллект является частным случаем искусственного интеллекта. Этот вывод заслуживает особого названия, и я назову его «удивительным следствием».

Благодаря ему у нас появляется ответ на наши три вопроса. Поскольку сознание, творчество и зло являются очевидными признаками естественного человеческого интеллекта, они будут и возможными признаками искусственного интеллекта.

Сто или даже пятьдесят лет назад поверить в гипотезу о том, что разум возникает из материи, и сделать вывод, что естественный интеллект является особым случаем искусственного интеллекта, означало совершить, так сказать, прыжок веры. Ввиду обилия пробелов – точнее, даже пропастей – в тогдашнем понимании биологии и физики, такие утверждения действительно выглядели чрезвычайно сомнительными. Но эпохальные достижения в указанных областях изменили эту картину.

В биологии

: Столетие назад не только мышление, но и метаболизм, наследственность и восприятие виделись сугубо загадочными «элементами» человеческой жизни, недоступными для физического объяснения. Сегодня же мы располагаем чрезвычайно богатыми и подробными описаниями механизмов обмена веществ, наследственности и многих функций восприятия – с молекулярного уровня и выше.

В физике: Столетие развития квантовой физики и ее практического применения привело к тому, что специалисты снова и снова обнаруживают, сколь разнообразным и странным может быть поведение материи. Сверхпроводники, лазеры и многие другие нынешние чудеса демонстрируют, что крупные совокупности молекулярных единиц, каждая из которых проста сама по себе, могут проявлять качественно новое, «эмерджентное» поведение, полностью при этом подчиняясь физическим законам. Химия, в том числе биохимия, словно опрокинула рог изобилия эмерджентных явлений, и все они получили достаточно прочное физическое обоснование. Физик-теоретик Филипп Андерсон в статье под названием «Больше значит иначе» предлагает вариант классической дискуссии об эмерджентности. Он начинает с признания того, что «редукционистская гипотеза» [то есть полнота физических объяснений, основанных на известных взаимодействиях простых элементов] «все еще остается предметом споров среди философов, но подавляющее большинство физиков, полагаю, принимают ее без вопросов». Но далее он подчеркивает, что «поведение больших и сложных агрегатов элементарных частиц, как выясняется, не следует воспринимать через простую экстраполяцию свойств немногих частиц»[72]. Каждый новый уровень количества и сложности стимулирует появление новых форм организации, структуры которых кодируют информацию по-новому, а их поведение точнее всего описывается с использованием новых концепций.