Искусство как вид знания. Избранные труды по философии культуры

120 Ср., например, искренние недоумения Штейнталя: Steinthal . Charakteristik der hauptsachlichsten Typen des Sprachbaucs. Brl., 1860. S. 43-44 (2. Bearbeitung seiner Klassi-fication der Sprache); Steintha/ H. Die Klassifikation der Sprachen, dargestellt als die Entwicklung der Sprachidee. ВН., 1850. S. 30-31. При предпосылках отвлеченной (от языка) логики недоумения Штейнталя очень показательны; чтобы подчеркнуть важность разъяснения, которое я делаю в тексте, укажу источники беспокойства Штейнталя. Штейнталь сопоставляет заявления Гумбольдта и сопровождает их собственными репликами. - Гумбольдт (Humboldt W. . Ueber die Verschiedenheit des menschlichcn Sprachbaues... § 11. S. 109. - У Штейнталя страницы по другому изданию, я и здесь ссылаюсь на издание Потта): «Общие отношения, подлежащие обозначению в отдельных предметах [nomen, verbumj, и грамматические окончания покоятся большей частью на всеобщих формах созерцания и логического упорядочения понятий». - Штейнталь: «"Большей частью", и значит все-таки не целиком, вводится из эмпирической практики; и как неопределенно выражение "покоятся"». - Гумбольдт (Ibidem. § 18, S. 193); «Грамматическое формование возникает из законов мышления с помощью языка, и покоится на совпадении (die Congruenz) с ними звуковых форм. - Штейнталь: Но что значит «законы мышления с помощью языка?» разве есть иные законы, чем законы мышления просто? - Гумбольдт (Ibidem. § 9. S. 63): «Употребление (т.е. внутренняя форма) основывается на требованиях, предъявляемых мышлением к языку, из чего проистекают общие законы последнего». - Штейнталь. Но что это за требования? Как мышление приходит к ним? Как удовлетворяет их язык? Как возникают грамматические категории из логических? Во всех приведенных случаях Гумбольдт отличает формы языка от форм мышления, но вот - напротив, - Гумбольдт (Ibidem. § 10. S. 95): «Общие отношения принадлежат большей частью формам самого мышления», -Штейнталь: следовательно, формы мышления - те же, что и внутренние языковые формы, и последнее наименование вводится лишь, поскольку они отпечатлеваются во внешних звуковых формах, но тогда и другие приведенные места (особ. Ibidem. § 18. S. 193) нужно понимать так, что грамматическое формирование - только запе-чатление мыслительных форм в звуковых формах, вследствие чего мыслительные формы становятся внутренними языковыми формами. - Вот этого-то Штейнталь и не хочет признать, а потому приходит к выводу, что «отношение грамматических форм к логическим у Гумбольдта неясное, а следовательно, и вообще отношение между языком и мышлением недостаточно определенно. А потому он и не мог узнать сущности, объема и ценности различения языков». Цит. по: Steinthal . Die Klassifikation der Sprachen, dargestellt als die Entwicklung der Sprachidee. Brl., 1850. S. 30-31.

ка. - употребление - свободное и разнообразное при постоянстве, правильности и планомерности путей, методов, приемов. В этом -действительный источник разнообразия языков по типам, нациям, эпохам, группам и индивидам, при полном действии и всеобщих словесно-логических законов и общих эмпирических грамматических тенденций всех этих отдельных языков.

Возникает вопрос: чем же движется само употребление, как данный эмпирический факт, т.е. само образование слова-понятия в каждом данном случае, создавая ему его единственность чисто эмпирического и практического средства? - Гумбольдт дает на это, на мой взгляд, достаточный ответ: существует особое внутреннее чувство языка (der innere Sprachsinn), хорошо знакомое каждому из личного опыта, в особенности, когда возникает сомнение в «правильности того или иного слова или формообразования и употребления, в уместности его, в пригодности и т.п. И Гумбольдт, по-видимому, отдавал себе отчет в том месте, которое это чувство занимает в языковом сознании. Оно не есть свойство самого словесно-логического сознания как такого, его чистой законосообразности, иначе оно было бы непонятно именно как основа разнообразия. Гумбольдт ищет его, как признака, свойства самого действительного, эмпирического человека, хотя и признает за ним значение языкового принципа. «В языке, — говорит он, — поскольку он действительно проявляется у человека, различаются два конститутивных принципа: внутреннее чувство языка (под которым я понимаю не особую силу, а всю духовную способность в отношении образования и употребления языка, следовательно, только направление [тенденцию!] и звук, поскольку он зависит от свойства органов и покоится на уже доставшемся нам по наследству»121. И в согласии с этим: «Чувство языка должно содержать нечто, что мы не можем объяснить себе в отдельных случаях, некоторое инстинк-тообразное предчувствие (ein Vorgeffihl) всей системы (звуков), в которой будет нуждаться язык в данной его индивидуальной форме»122.