Искусство любви

До крайности измученная этой ужасной неделей, мать вызвала «скорую». Получив укол, Боря заснул. Женщина и сама уже была близка к обмороку: «Что делать?! Как сделать так, чтобы мой ребенок… нет, не забыл ее (об этом она и мечтать не смела), а… хотя бы хоть как-то начал жить?» Мать чувствовала: еще несколько дней, и сын так глубоко уйдет в свое страдание, что не сможет вернуться…

Наступило хмурое утро следующего дня. Мать не спала всю ночь, да и Борис проснулся совершенно разбитым – действие зелья закончилось. Они сели на кровати и обнялись. Несколько минут стояла тишина.

– Послушай, – начала мать, стараясь говорить спокойно, чтобы не спровоцировать новый приступ истерики, – она чьи же песни-то пела? Ты говорил, не свои…

Борис молчал.

– Ну не свои же, так?

– Да, – наконец вымолвил он, – она подражала одной знаменитой певице… она была похожа на нее… и что?

– Но ведь она-то жива, значит…

– Что значит? – вместо мозгов у Бориса уже было желе.

– Значит, хоть ее фотографии ты сможешь найти? Я ведь тоже хочу…

Борис медленно повернулся к матери и посмотрел на нее так, что у той мурашки пошли по коже, а недосказанная фраза застряла в горле.

– Мамка-а!!! – воскликнул он внезапно не своим голосом и стиснул в объятиях так, будто непременно хотел переломать ей все ребра.

Борис встал с кровати. Выражение его лица изменилось: оно стало серьезным и сосредоточенным – в нем не было и следа неадекватности! Он принял ванну, побрился. Натянул новые джинсы – мать не узнавала его! Достал сберкнижку – мать не спрашивала ни о чем!

Уже через час он стоял перед «комком» на Садово-Кудринской [75] , впервые не обращая внимания на мчащиеся по Садовому кольцу автомобили и не думая постоянно о том, что вот точно такие же «Жигули» или «Волга» могли сбить Кармелу… Там была куплена магнитола «SHARP-5454»; на легендарную (даже сегодня ее не найти дешевле, чем за триста долларов) «777» денег не хватило. И три блока самых лучших кассет. В сумме вышло чуть меньше тысячи рублей.

Бросив магнитолу дома, Борис помчался с кассетами в студию звукозаписи.

– Запишите мне все ее концерты! И фотографии… У вас есть ее фотографии?!

Фотографий у них не было. Но Боре назвали адрес.

…Квитанцию в карман – и на такси к «кооперативной» палатке около ЦУМа; она, похоже, была единственной специальной, где легально торговали фотографиями эстрадных «звезд», в том числе (из-под прилавка, конечно) и запрещенных в СССР…

– У вас есть фото ……? – Боря назвал ее имя каким-то чужим, охрипшим от волнения голосом, просунув в окошко почти всю голову.

Продавец немного удивился – Певицу спрашивали нечасто, лучше всего шли фотографии Владимира Высоцкого и Виктора Цоя.

– Несколько штук есть.

Покопавшись, он выдал карточки Борису. Тот положил на блюдечко десять рублей и присел тут же – на высокий и грязный бордюрный камень.

Потрясенный, он жадно разглядывал их: за обилием косметики, за крупными, по тогдашней моде, украшениями и сложной прической – с черно-белого фото на него смотрела ……. А такие милые и родные глаза словно бы говорили ему: «Ну вот, теперь у тебя есть мое фото!»

На обороте одной была напечатана краткая биография и антропометрические данные. Слезы застилали глаза, и он плохо видел весь текст, набранный мелким шрифтом; лишь заголовок читался хорошо – ее полное имя и день рождения. С ума сойти – она родилась с Борисом в один месяц с разницей в два дня!

– Еще! Еще есть?! – Он вторично засунул голову в окошко. Вздрогнувший продавец молча протянул рубль, который уже отложил в сторону, надеясь, что покупатель его не востребует.

– Нету больше, – несколько раздраженно отозвался мужичок.

Не помня себя, Борис вернулся домой.

– Вот, – протянул он фотографии.

– Красивая… – начала мать.

– Это она, она!!!

Жуткая депрессия сменилась жуткой же одержимостью и эйфорией.

«Раздобуду ее фото, целую кучу! А потом… если чинить телевизоры день и ночь – видео можно взять через несколько месяцев! Чтобы ускорить процесс и заиметь новых клиентов, нужно устроиться… в телеателье!»

Мать поняла, что ее сердце не выдержит. Одно дело – когда ее мальчик ходит в институт, а в свободное время ремонтирует телевизоры родственникам. Другое – когда он рискует превратиться в недоучившегося работягу-телемастера, весь интерес которого сосредоточен только на заработке! Однако что-либо говорить Борису она не решилась – он только-только начал оживать, поставив перед собой хоть какую-то цель… Больше всего на свете она боялась, что сын начнет пить.

В телемастерской его встретили настороженно – он не был похож ни на опытного «частника», ни на недотепу-пэтэушника. В отделе кадров очень удивились, узнав, что ему едва исполнилось двадцать два – Борис выглядел значительно старше своих лет.

Вечером он торопливо собирал чемодан, направляясь на частный вызов.

– Ну, как прошел первый день, как тебя приняли?

Борис посмотрел на мать невидящими глазами, и она сама поняла бессмысленность подобных вопросов.

– Она похожа очень, да? – Мать обняла его и…

– Похожа? Да она не просто похожа, у нее родные глаза, понимаешь?!

– Но ведь она-то жива!

– Да! – вздрогнув, вскинулся Боря. – Теперь Она будет со мною везде и всегда!

В фотоателье одну из карточек ему уменьшили до размера, позволяющего поместить ее в бумажник: отныне Она находилась в его сердце, голове и портмоне. Приблизить Ее к себе еще более он уже не мог!

Целыми днями он занимался ремонтами – день проходил незаметно, но наступала ночь…

«Я люблю тебя, я хочу быть с тобой – я не верю, что ты погибла, ты слышишь меня?» – шептал Борис, прижимая к груди фото. Он не интересовался более ничем, кроме работы и той цели, которую поставил перед собой, – купить видеомагнитофон.

…Поначалу он ходил на вызовы с плеером, однако впоследствии песни, заученные до мельчайших подробностей интонации и аранжировки, стали звучать у него в голове, будто бы записанные в память – магнитофон стал не нужен! Борис перестал обращать внимание на какую бы то ни было другую музыку – он вообще перестал слушать радио и смотреть телевизор. Обрывки телепередач он видел теперь лишь тогда, когда включал аппарат клиента для проверки.