Испанская гитара

«Дорогая сестра!

Прости, что отсылаю тебе такое письмо, но у меня очень мало времени. Со мною случилось невероятное: я влюбилась, и это на всю жизнь. Хулио – самый лучший человек на свете, и я хочу выйти за него замуж и родить от него пятерых детей. Одна маленькая проблема: он желает обладать мною безраздельно, а потому запрещает мне контакты с моей прежней семьей. Это очень грустно, но ради его любви я готова на все! Пожалуйста, не ищи меня и не волнуйся, со мной все хорошо. Возможно, однажды я дам знать о себе и познакомлю тебя с Хулио, и ты поймешь, ради кого я так поступила!

Обнимаю, целую, Лиза».

– «Обладать мною безраздельно»? – процитировал Павел с убийственной иронией. – Что, кто-то еще так пишет?

– Это меня тоже насторожило, – кивнула Маша. – Лиза выражается совсем в другом стиле. И вот это еще – она обращается только ко мне и ни слова не говорит о маме. Лиза бы составила письмо для нас обеих, даже если очень торопилась бы. Поэтому я и решила, что е-мейл отправил кто-то другой.

– Одна неувязка, – заметил Санников, – если это писал пламенный Хулио, что же он так хорошо говорит по-русски?

– Может, он учился в РУДН по обмену? Может, у него русская бабушка? Я не знаю. Но я уверена, что сочиняла это не Лиза.

– Маш, – сказал Павел и снял свои почти круглые очки; его лицо было так близко, что Маша чувствовала ровное дыхание. – Давай я скажу тебе откровенно. Вероятность, что твоя сестра жива, – очень мала.

– Я знаю. – Она посмотрела на ковер, на стол, на экран ноутбука. – Я все время об этом думаю. Думаю, что Лиза никогда бы не написала такое письмо сама, но и без боя не далась бы. Если дело в любви, она сообщила бы так, чтоб мы действительно не беспокоились.

– Тебе придется объяснять это маме.

Маша сглотнула.

– Я готова ей объяснить, когда… когда я буду точно знать, что случилось. Хотя бы это я могу для Лизы сделать.

– Если тебе потребуется поддержка, то я готов ее оказать.

Маша даже рот приоткрыла – вот чего она не ожидала от Павла, так это подобного предложения.

– Слушай, тебе совершенно необязательно это делать. Мы ведь едва знакомы, и если что…

– Во-первых, – перебил ее Санников, – это «если что» еще не наступило. Остается вероятность, что мы обнаружим твою сестру или хотя бы поймем, куда она делась. Во-вторых, если новости окажутся печальными, я хотя бы объясню тебе, как их преподносить. Несколько раз я ходил с друзьями, которым нужно было… рассказать родителям других друзей, как они погибли. Это непростая задача. И с ней не все хорошо справляются.

Маша молчала.

Она думала о том, как ей хочется, чтобы Лиза осталась жива – и как ей хочется, чтобы человек, сидящий сейчас рядом с нею, был… свободен.

Этот синьор Торрес так хорошо говорил о свободе, равенстве и братстве сегодня за столом, что Маша представила себе на минутку, как все могло бы быть. Она шла после ужина к Павлу, несла под мышкой ноутбук и представляла. Если бы у нее не имелось в закромах Вольдемара (впрочем, и так ясно, что Вольдемар однажды в ее жизни благополучно закончится), а у охранника Санникова – жены и рассады. Если бы они оказались свободными людьми, встретившимися в пресс-туре и заинтересовавшимися друг другом. Интересуется ли ею Павел, Маша не знала, а вот она им – даже очень. Что она бы сделала тогда?

Ну, излишней скромностью Маша не страдала никогда: ее мама научила, что скромность – это, конечно, прекрасно, до тех пор, пока ты не видишь перед собою то, что действительно желаешь получить. И тогда, взвесив это желаемое на весах совести, решай: на что именно ты пойдешь, дабы оно стало твоим?

Маша очень хотела бы заполучить Павла Санникова в свое полное и безраздельное пользование.

Она вообще ничего о нем не знала, кроме того, что однажды он уже мелькал на периферии ее жизни, и тогда она думала о нем как о герое, а теперь вот едва узнала. Он знала, что он женат, что он попытался однажды быть борцом за честность, и сгинул в безвестности – а до этого писал такие статьи о войне, что скулы сводило. И этого для Маши оказалось достаточно, чтобы ее совесть и скромность кивнули и отошли в сторонку.

Маша Журавлева больше не стала думать о том, что правильно, что неправильно, и вообще, так неприлично и не полагается. Маша Журавлева взяла ноутбук, поставила его на пол, чтобы не мешал, и поцеловала Павла Санникова.