Испанский сон

— Короче, — сказала Марина, насупившись, — я прошу меня наказать.

— Наказать? — подняла брови Госпожа. — Каким образом? Нашлепать по попке, что ли?

Марина робко улыбнулась, первый раз за это время.

— Как угодно, — стыдливо проговорила она, — не мне выбирать наказание…

— А что, — ожила Вероника, — я бы, пожалуй, возбудилась, глядя на то, как ты шлепаешь ее по голой заднице.

— Охотно верю, — ухмыльнулась Госпожа.

— Зайка, нашлепай ее! Прошу… А ты будешь кричать от боли? (Марина пожала плечами.) Зайка, она будет кричать — представляешь?

— Будь по-вашему, — проворчала Госпожа. — Раздевайся, негодница.

Марина медленно расстегнула пуговки на блузке — сверху вниз, одну за другой. Она взялась за воротничок и распахнула блузку, намереваясь снять ее с себя. Взорам любовниц открылся пупок Марины и ее лифчик из плотного полотна. Глаза Вероники зажглись жадным интересом. Госпожа скосила на нее свой взгляд и нахмурилась.

— Что за стриптиз? — недовольно сказала она. — Твои сиськи здесь не при чем; обнажай только то, что положено.

— Как скажете, Госпожа, — выдохнула Марина.

— Постой, — приказала Госпожа, осененная внезапной мыслью. — Ты случайно не мазохистка?

Марина сдержала улыбку и подняла ясный взгляд.

— Нет, Госпожа, — ответила она, — неужели вы думаете, что я стала бы просить наказания, если бы оно доставляло мне удовольствие само по себе?

— А оно не доставит тебе удовольствия?

— Мы уже обсуждали подобный вопрос, Госпожа. Само по себе наказание должно доставить мне боль; но поскольку я заслужила его и мне требуется катарсис, то…

— Ясно, — перебила Госпожа, — хватит разговоров. Заголяй задницу, да поживей.

Марина мигом стащила с себя юбку, отстегнула свой пояс и задрала его вверх. Царевна впервые открылась взору Госпожи; Марина мимолетно отметила, что Вероника сделала вид, будто и для нее это тоже впервые. Она сделала шаг к кровати и развернулась лицом к двери.

— Так неудобно, — сказала Госпожа. — Ложись.

Марина вновь повернулась к любовницам. Они сидели на постели рядышком, слегка соприкасаясь телами — обнаженные, взволнованные, прекрасные. Каждая по-своему, они заглянули Марине в глаза. Она легла поперек кровати.

— Давай, — шепнула Вероника где-то наверху.

Раздался звонкий шлепок, и Марина ощутила несильную, но острую боль. Госпожа умеет шлепать, подумала она. Я не мазохистка, подумала она, но мне приятно, когда меня шлепают за дело. Правда, я знаю, что не заслужила этого, но они-то этого не знают; тем необходимей наказание. Ах! Она не смогла сдержать возгласа: Госпожа шлепнула ее еще раз, и больнее.

— Еще? — испытующе спросила она.

— Да. Не спрашивайте меня, — скороговоркой выпалила Марина, — делайте, как сами считаете нужным.

Ана почувствовала в себе нехорошее желание причинять боль; она разозлилась и на себя, и на Марину, взбаламутившую темные глубины ее души. Она разгорячилась. Она шлепала Марину все снова и снова, все чаще, все звонче, все больней; ладошка ее уже и сама начала болеть, и это возбуждало ее еще больше. Возгласы Марины превратились в крики; она перестала их сдерживать. Вероника пришла в экстаз. Извиваясь, как танцующая змея, она покрывала поцелуями спину возлюбленной и неистово ублажала свой клитор, кричащий синхронно с Мариной; затем Зайкин клитор, спрятавшийся было от ужаса небывалого действа… и когда этот последний возрос, и увлажнился, и выглянул наружу, Ана оказалась больше не в состоянии продолжать экзекуцию. Она бессильно упала на постель, отдавшись во власть Вероникиных пальцев и губ, и ее сладкий стон завершил все происшедшее.

Через какое-то время Марина осторожно повернула голову и скосила глаза. Обе ее хозяйки лежали рядом с ней и казались глубоко удовлетворенными; теперь и она была вполне довольна собой. Она встала и привела в порядок свою одежду. Опять взгляд ее столкнулся с их взглядами, на сей раз полностью одинаковыми, как близнецы. Ни одна из них и веком не дрогнула. Тогда Марина склонилась над ними обеими и легонько коснулась губами пальчика на ноге Вероники… а затем и на ноге Госпожи.

* * *

Бедный мой, бедный! Я трижды прочитала твое письмо, поняла каждую строчечку и поцеловала экран, хотя он уже давно у меня стерильно чистый. Я-то думала, только у меня такие переживания — еще целый пласт переживаний, о которых ты не знаешь еще ничего… а у тебя столько своего в этой теме! Что ж; спасибо тебе за урок откровенности; а вот и моя, ответная — уж прости, что до сего дня никак не решалась затронуть это, все боялась то ли тебя, то ли себя самой.