Исповедь

Пойдем дальше если приймет стрелок-радист условный, кодированный, внешне ничем не отличающийся от других, электромагнитный сигнал. Передаст командиру, тот выматерившись активизирует спящие до времени в недрах бортовой электронно-вычислительной машины Пламя-М, электронные схемы. Немедленно плавное течение времени сменится цепочкой решительных и быстрых, отработанных до автоматизма на тренажерах, действий. Многотонная махина взревет запредельно двигателями, гробя лелеянные технарями подшипники, турбины, вкладыши, совершит немыслимые, непредсказуемые конструкторами и неизвестные врагам маневры. На грани разрушения металла моноплана и крыльев, рванется может к земле, возможно в высь неба, разрывая липкие щупальца вражеских настороженных радаров, почти безнадежно пытаясь отсрочить неминуемую смерть в оранжевом клубе разрыва зенитной ракеты или пестрой, переливающейся радостными красками и внешне такой безобидной трассы авиационной пушки Вулкан самолета-перехватчика.

После таких маневров бортинженеру, если выживет, останется только молиться. Все, что он может это дать командиру и операторам оружия добавочную, мизерную, секундную долю шанса, возможности завершить смертельное дело уничтожения неведомых людей, всего живого и неживого за невидимой страшной чертой.

Кто они, эти уничтожаемые тобой люди? Неважно. Вредно думать о пустом в последние доли секунды. О них, этих гипотетических объектах удара, даже не упоминается на инструктажах. На инструктажах говорится лишь о том, что закрутится смертельная петрушка только в случае неспровоцированного нападения и ответного удара. Но не пилотам, не экипажам решать где нападение, когда ответ. Наш удел повиноваться, служить спичками — поджигающими хворост войны, сгорающими первыми в огне его пламени. Безотказными, надежными спичками.

Те, что стерегут нас по другую сторону границы, наверняка слушают подобный инструктаж, на чужом, естественно, языке, в своих штабах. Для этих летчиков предполагаемые потери — не отвлеченные цифры, а живые люди, любимые и не очень, красивые и безобразные, знакомые и нет, спешащие по своим делам, любящие, страдающие, а главное, живущие на прекрасной земле. Земля эта, лежащая за условной чертой, для пилотов единственная в мире — прекрасная Родина. Стоя под её знаменами, они присягали стране на верность, торжественно клялись защищать и беречь.

Чужаки для них — мы, злобные, сидящие за дюраллевыми стенками серебристых фюзеляжей, крутящие головами в неуклюжих шлемах вслед их стремительно-хищным самолетам. Вот они — враги, подлежащие беспощадному и тотальному уничтожению. Разделяет самолеты прозрачный разреженный воздух. Мы летаем в одном небе, но по разные стороны невидимой, страшной черты.

Мир по ту сторону, богатый и устроенный. Таким знаем его по отрывкам и обрывкам фильмов и книг, что долетают, прорываются сквозь сеть гражданских, военных и партийных цензоров до наших городков. Чужд и неправдоподобен этот мир здесь, в реальной жизни. Иррационален. Непонятен. Страшен, враждебен в неподобии, неприятии.

Только наш мир есть настоящий, единственно материальный. Ведь мы здесь живем, существуем, только в нем можем обитать как рыбы в воде. Мир привычный, обжитой, пусть неухоженный, но родной и уютный. Какой уж ни есть, но близкий и понятный.

Нам четко объяснили почему необходимо защищать свое от тех, чужих что только ждут случая ворваться сквозь границу, разрушить с таким трудом созданное, возрожденное, нажитое, собранное по ниточке, по копеечке, забрать себе богатства полей, пашен, недр, лесов, морей, рек и океанов.

Летающие с другой стороны пилоты, озирая огромные, напичканные термоядерной смертью аэропланы, в свою очередь страшились, что полудикие скифы на грохочущих, экологически нечистых, неэкономичных, топорно сработанных бомбардировщиках лишь передовые орды полуголодного и полунищего народа, мечтающего дорваться до полных закромов счастливой богатой страны.

Как все были правы!.. Как дружно ошибались!

Вот так страшась и пугая друг друга, ненавидя и будучи ненавидимыми летали мы сутками под лиловым небом стратосферы одними и теми же проторенными маршрутами, являясь по существу, заложниками и первыми жертвами, жалкими и грозными пешками в непонятной и неведомой игре.