Исповедь

Быстро стянул с сбя опаскуженное обмундирование. Натянул тренировочный костюм, взял умывальные принадлежности и вышел в общий на три комнаты коридор, ведущий к туалету.

— Здорово погуляли, соседушка, — Улыбнулась мне толстушка Катя, жена автобатовца из соседней комнаты. Была она толстая и добрая баба, мамаша двух шибутных пострелят.

— Ох, Катерина, и не говори!

— Командир уж очень сердитый вышел. Дверь то из комнаты, видать ты не запер, когда пришел. Я утром в коридор выглянула, смотрю — настежь. Так я прикрыла. И входную на ключ не закрыл, — Вздохнула Катерина. — Ночью Савенко буянил на детской плащадке. Все качели переломал, столб в гигантских шагах покривил, цепи позапутывал. Рембатовских сварщиков прислали чинить. Вот бугай. — Вздохнула Катерина, — Ничего его не берет. С лета никто на этих каруселях не катался — такой мороз. Задницу отморозишь. А этому — хоть бы хны.

Мне стало безумно стыдно.

— Помер Савенко. Командир только-что рассказал. Шел из кильдыма пьяный, свалился в кювет, заснул и замерз. В морге лежит.

Катя вздохнула. — Беспутный он был, да Бог ему судья. Пусть уж земля ему будет пухом.

Я представил себе ледяную, комковатую после ломов и кирок забайкальскую могилу Савенко. Врядли она будет пуховой.

— Ты извини, Катерина, командир на обед ждет.

Помывшись, побрившись и приведя себя в относительный порядок я облачился в редко одеваемый костюм, при рубашке и галстуке. Надел, впервые, купленную по случаю монгольскую дубленку. Теплую, не имеющую веса. Накинул на шею связанный матерью махеровый шарф, нахлобучил на голову купленную у охотника ондатровую шапку и пошел в гости.

Командир встретил меня в прихожей. Показал куда вешать дубленку и шапку. Отстранил. Оглядел оценивающе.

— Гм. Молодец хоть куда. И не поверишь, что полчаса назад гляделся словно из задницы вытянутый. Вот она, молодость. Головка не бо-бо? — Поинтересовался.

— Так меня отрезвили, что и не поймешь бо или не бо. — Попытался я отшутиться.

— Не извиняюсь. — Отрезал командир, — Лекарство может и не утвержденное Минздравом, но действенное. Для некоторых, самое радикальное и единственное средство. Как хирургическое немедленное вмешательство. Терапия еще впереди, — Пообещал.

— Значит вопрос еще не закрыт, — Подумал с грустью о близком будущем.

В коридор вышла супруга подполковника. Подала мне руку. Поздравили друг друга с Новым Годом.

— Какой Вы нарядный! Первый раз вижу Вас без формы. Скажу по секрету, Вы мне так даже больше нравитесь.

— Да, сегодня он не в форме, — Подтвердил командир.

— А, что это у вас за красные пятна на щеках? Уж не температура?

— Это старлей спал долго, об подушку натер. Давай мать без вопросов. Веди лучше гостя к столу.

Командир собрал на обед свой экипаж, не пригласив никого из командования отряда. Замполита он на дух не переносил за занудство, нравоучительные партийные долгие тосты, да и за многое другое, а пригласить всех кроме него одного — не мог. Слишком уж все становилось очевидно. Поэтому и ограничился только теми с кем летал. Ясно и не обидно.

Когда, покончив с едой и разговорами, собрались расходиться, командир велел мне задержаться. Пригласил к себе в домашний кабинет. Раньше здесь была комната сына. Теперь парень поступил в Лениградское ракетное училище и комната перешла в полное распоряжение отца.

— Это тебе. — Он пододвинул две аккуратно увязанные стопки книг. — Здесь учебники и пособия для поступающих в вуз. Перед Новым Годом я звонил твоему отцу. Мы с ним поговорили о перспективах, о будущем. Решили, что нечего маяться дурью, страдать, пропадать в общаге с дурнями. За оставшееся время все это, — он указал на книги, — досконально прогоняешь и изучаешь. Еженедельно докладываешь лично мне результаты. Периодически буду проверять по учебнику. По каждому предмету заведи конспект. Каждую субботу — мне на стол. Задачи из сборников — решать подряд. Все без исключения. Не будут получаться — обращайся к двухгодичникам, они ребята хорошие, отзывчивые. Помогут. Летом получишь отпуск и полетишь поступать в ХАИ на заочное отделение. Отец пришлет все необходимые бумаги. Пока не поступишь, о капитане можешь не мечтать. Окончишь институт…. Я имею в виду, хорошо окончишь институт, — Уточнил он, — Пойдешь на бомберы. Отец с друзьями помогут устроить перевод. Уволишься в запас, сможешь летать в ГВФ, на лайнерах.

— А вертолеты?

— Вертолеты…, - Вдохнул командир. — Вертолеты хороши, конечно, спору нет. Но где работать? В селе поля опылять? Ты же не сельский, городской. Это мне подошло бы, да и то годков на десять раньше…. А переучишься на бомберы, да с высшим техническим образованием. Ого-го! Потом в любом управлении гражданской авиации тебя с ногами и руками возьмут. Да и отец пока в силах помочь. Вот тебе и прямая дорога. Не в кювет же ты желаешь?

— Спасибо, командир. Я не забуду.

— Забудешь, не забудешь. Это время покажет. Иди, учись, начинай сегодня. Да, Рембранта, я с полу поднял. На полку поставил. Больше не роняй. Постарайся ее разыскать. Любит она тебя. И не разменивайся на… Иди. Свободен. Не забудь — в субботу докладываешь.