Исповедь Дракулы

– Хорошо, моя княгиня, я приду к тебе, когда ты сменишь гнев на милость. Хотя, поверь моему слову, ты многое теряешь. Один поцелуй, и я исчезну, как туман под солнцем, а ты займешься своим рукоделием, раз оно тебе так интересно.

Я вновь приподнял Лидию, пытаясь поцеловать в плотно сомкнутые губы, но она отстранилась, подавшись назад:

– Влад, отпусти меня в монастырь.

– Что? Ты едешь на богомолье?

– Не делай вид, будто не понял. Я хочу принять постриг.

Я смотрел на Лидию так, будто видел первый раз в жизни. Как она посмела произнести страшные слова, почему решила уйти от меня? Я любил ее, я дал ей все, что мог, так почему же она отплатила мне черной неблагодарностью?

– Если это шутка, Лидия, то крайне неудачная. Я готов просить прощение за то, что уделял тебе слишком мало внимания в последнее время, хотя на то у меня были веские причины. И, тем не менее, я прошу простить меня, – мой голос звучал зло, противореча словам примирения. – Прости меня. Прости! И никогда не смей больше говорить такие слова. Слышишь?

– Я не шучу, Влад. И приняла это решение не потому, что наше супружеское ложе остыло и я вижу тебя только из окна своей комнаты. Дело не в этом. Разлука только укрепляет любовь. Я не сержусь на тебя за долгое отсутствие, нет. Но я хочу уйти в монастырь.

– Почему?!

– Потому что больше не могу так жить! За моей спиной шушукаются, а скоро начнут смеяться в лицо. Я не хочу быть невенчанной супругой воеводы. Мне это надоело! Хватит терпеть позор!

Я просто онемел, слушая дерзкие речи потерявшей разум женщины. А она была спокойна, и даже слезы – обычный спутник женских истерик – не блестели в ее глазах. Каждое слово Лидии, как ядовитое жало змеи, вонзалось в мое сердце.

– В ту ночь, когда я отдалась тебе по любви, позабыв о девичьей чести и долге перед родителями, ты сказал, что возьмешь меня в жены. Я не вытягивала из тебя этого признания, Влад, и ничего не хотела кроме любви. Но ты обещал сделать меня своей женой. Обещал! Время шло. Родился наш сын, а ты все твердил о сложной политической ситуации, откладывая венчание до бесконечности. Я ждала. Ждала, потому что верила тебе. Да только напрасно! Мне надоела ложь! Время для нашего брака не наступит никогда. Хватит обманываться и жить несбыточными обещаниями. Я ухожу в монастырь, освобождаю тебя от данного слова и больше не буду мешать твоей карьере. Ты – птица большого полета, а я – камень на твоей ноге. Освободись от пут и будь счастлив.

Меня злил уверенный тон Лидии, а главное – справедливость каждого произнесенного ею слова.

– Не смей угрожать мне. Здесь все решаю я – сочту необходимым – сошлю тебя в монастырь, если посчитаю нужным жениться – женюсь.

– Ты клятвопреступник, Влад! И Господь покарает тебя за это!

Мы расстались как враги, но когда гнев угас, я почувствовал свою вину перед Лидией. Мне так хотелось вернуться к жене, упасть перед ней на колени и молить о прощении, так хотелось… Но человеку порой не по силам совершить тот единственный простой шаг, что может вернуть ему покой и счастье. Почему-то он не способен победить гордыню и навеянное дьяволом упрямство, просто раскаявшись в содеянном. Вместо этого он продолжает понапрасну терзать душу себе и другим, своими руками уничтожая все, что дорого и любимо.

Валахия, монастырь Снагов

Мир вокруг казался дивным сном. Я сызмальства привык видеть вокруг себя десятки, сотни знакомых и незнакомых лиц, эти образы намертво впечатывались в память, я мог узнать в толпе какого-нибудь простолюдина, с которым встречался лишь однажды, мгновенно вспомнить человека, с кем случайно разговаривал много лет назад. Пестрая круговерть лиц сопровождала повсюду, это была сама жизнь, но вдруг лики людские исчезли, и мне явилось то, что затмевала суетная толпа, – зеленый Божий мир, пробудившийся после зимнего оцепенения. Весна давно вступила в права, воздух звенел от курлыканья горлиц, отцветали сады, устилая землю бело-розовым ковром нежнейших лепестков. Здесь было царство покоя, здесь находился уголок земли, о котором позабыли несчастия и беды. И хотя я понимал – безмятежность обманчива – граница с Османской империей проходила неподалеку от этих мест, все равно не мог отказаться от завораживающей иллюзии.

Если не считать небольшую деревню на берегу Дымбовицы, где я заночевал вместе со своим немногочисленным отрядом личной охраны, поблизости не находилось ни одного поселения. Дорога, по которой ездили, наверное, не чаще, чем раз в месяц, заросла лопухами и порой была почти неразличима среди пышной молодой зелени. Этот путь вел к лесному монастырю, где мне, возможно, удалось бы получить ответ на вопрос, мучивший меня долгие годы. Мой отец сгинул в окрестных болотах, и никто не знал, как завершил он свой земной путь, какую смерть принял и где сейчас лежат его бренные останки. Я понимал, что не найду тела, но хотел построить в тех краях часовню, чтобы монахи неустанно молились за душу человека, волею обстоятельств лишенного христианского погребения.