Исповедь послушницы (сборник)

– Почему, когда я родился, ты не утопила меня в океане?

– Потому что у тебя были глаза, какие обычно бывают у людей нашего народа.

Было жестоко напоминать ей о том, что случилось девятнадцать лет назад, и Ниол это знал. Но не менее преступно было с малолетства пичкать его наивными сказками, а потом втиснуть в рамки чужого мира, живущего совсем по иным законам.

– Что толку в глазах? Какой смысл в легендах, во всем этом вранье? – вырвалось у него. – Мое индейское имя означает «ветер», нечто свободное, способное унести в иной мир, в счастливую жизнь, а я между тем ничего не могу, мне даже нечего предложить женщине, которую я полюбил!

Хелки не спросила, о какой женщине говорит сын, – то ли это не имело для нее значения, то ли она давно знала правду. Вместо этого индианка сказала:

– Когда люди любят друг друга, у них и так все есть.

– Все? – Ниол не удержался от иронии.

– Все, что нужно для счастья, – промолвила Хелки и добавила: – Я знаю, что многие мечтают о деньгах. Если человек жаждет золота, он его получит – только золото, и ничего больше. И со временем это станет его погибелью.

– Мне не нужны деньги, мне нужна любовь, взаимная любовь, но это невозможно, – вздохнув, сказал юноша и обратился к матери с новым вопросом: – Для бледнолицых честь и храбрость заключается в том, чтобы встретить врага лицом к лицу в честном бою, но я слышал, что твой народ нередко поступал иначе, так?

Женщина оставила без внимания то, что сын больше не причисляет себя к ее народу, как это было прежде, и ответила:

– Мы никогда не могли подавить бледнолицых силой, а всегда побеждали с помощью хитрости. Бледнолицые надевают плащи, а мы прикрываемся темнотой, они мчатся навстречу смерти, как дети спешат на праздник, а мы обходим гибель стороной.

– Значит, вонзить нож в спину человека под покровом ночи – не бесчестье?

– Нет, если этот человек – твой враг, тем более если он – бледнолицый.

Юноша задумался. Странно, что его мать и Армандо, два столь разных человека, говорят одно и то же. Сегодня отец Паолы выглядел так, будто ему было не тридцать восемь, а сто лет. Впервые в жизни он показался Ниолу бессильным. А еще – наконец-то обнажил свои истинные желания.

* * *

Ночь опустилась на город, словно темная сеть. Центральные улицы освещались факелами и были расчерчены зловещими резкими тенями, тогда как остальные тонули в кромешной тьме. Вскоре над черными кровлями плавно и величественно поднялась луна. Ночь была влажной и душной, из садов доносился дурманящий аромат цветов, а из сточных канав – не менее стойкий запах нечистот.

Энрике Вальдес возвращался в гостиницу близ Пласа Майор, где снимал комнату, после встречи с приятелем, с которым некогда учился в Саламанке. Встреча была случайной и бурной и закончилась поздними посиделками в одном из дешевых кабачков на окраине города, что напомнило друзьям о беззаботных студенческих годах, когда они могли позволить себе не думать о церемониях, долге и титулах. Те, кто купался в золоте, нередко гуляли, пили и играли в кости вместе с теми, для кого хлеб насущный был истинной проблемой. На открытых диспутах они спорили до хрипоты, а по ночам тайком читали запрещенные Церковью книги. С хохотом сжигали родительские письма, полные мудрых наставлений и полезных советов, и с не меньшим весельем шутили над несчастными, простодушными новичками.

Воспоминания о совместных приключениях затянулись, и Энрике отправился в гостиницу далеко за полночь. Слугу он отослал в самом начале вечера и теперь шел, слегка пошатываясь, петляя в лабиринтах узких темных улиц. Энрике много выпил и потому не замечал человека, который следовал за ним бесшумно и неотвязно, будто тень или призрак.

Жажда избавиться от соперника превратилась в лавину, поглотившую и страх, и нерешительность, и совесть. Ниолу казалось, будто неведомые силы устроили все именно так, чтобы ему было легче и проще совершить задуманное. Он долго следил за Энрике Вальдесом, пока не наступил удобный момент. Юноша был уверен, что никто никогда не узнает о том, что случилось. Мало ли подозрительных личностей выходит на смертельную охоту под прикрытием тьмы, мало ли трупов убитых и ограбленных горожан и богатых приезжих находят в канавах на рассвете!

В одном из проулков Ниол вытащил нож и крепко сжал его в руке, намереваясь поразить Энрике без промаха, так чтобы тот не успел даже вскрикнуть, но вдруг заметил, как из-за дома выскользнули три темные тени и устремились к возлюбленному Паолы. Их лица, когда на них падала луна, становились белыми как мел, отчего они походили на призраков, а длинные кинжалы казались продолжением их черных рук.

Ниол замер. Похоже, ему не придется становиться убийцей Энрике Вальдеса: судьба оказалась куда милосерднее и справедливее, чем он ожидал!

Неизвестные окружили молодого дворянина и что-то сказали ему. Энрике сделал попытку выхватить шпагу, но ему не позволили это сделать. Тем не менее он старался защититься; завязалась потасовка, в которой Энрике был заранее обречен на поражение.