Исповедь советского хулигана

Во всех школах нашего города 2 февраля обычно проводились вечера встречи с выпускниками. К этому времени студенты уже успевали сдать свои сессии, начинались студенческие каникулы, и все приезжали домой. Эти вечера всегда шумно и бурно проходили в нашей школе, поскольку больше половины наших выпускников учились в ВУЗах других городов. На такой вечер каждый старший класс в нашей школе готовил выступление. Наш десятый класс снял кинофильм. Что готовили другие классы, мы не видели. Слетевшиеся и встретившиеся выпускники-студенты сбивались группкам, радостно и шумно общались, и им не очень было интересно, что там происходило на сцене. Возле сцены в основном толпились мы, готовившие свои номера и ожидавшие своей очереди выступить. Вот на сцену вышла стройная девочка и стала исполнять гимн романтиков того времени, песню «Люди идут по свету…». Она была моложе нас, явно не из десятых классов, где мы все знали друг друга. Эта песня была тогда популярна среди студентов, туристов и разной уличной молодежи. Мы, старшеклассники, обсуждавшие тогда «Братскую ГЭС» Евтушенко, знакомые с творчеством Высоцкого, Окуджавы, Берковского, Визбора и других известных поэтов и бардов нашего времени, знали эту песню. Я не раз слышал ее от наших дворовых исполнителей. А где она, домашняя девочка, могла ее слышать? Почему она выбрала эту песню? Разве она может думать и чувствовать, как я? Это меня удивило и привлекло. В школе я стал искать ее и узнал, что она из девятого класса. Я выделил ее из всей окружающей толпы и стал наблюдать. И чем больше я искал ее взглядом, тем больше это становилось необходимым для меня. Если я не видел ее несколько дней, в выходные, мной овладевала тоска, и тогда я шел и искал ее по всему городу. Я узнал, где она живет. Больше месяца каждое утро я приходил к ее дому и волочился за ней в школу на большом расстоянии. Я старался с ней не пересекаться, чтобы, не дай Бог, не заговорить и не привлечь к ней ненужное внимание. Ведь мы не знали друг друга, наши жизни протекали разными руслами. А сам вторгнуться в ее восторженное и романтическое представление об этой жизни я боялся и не хотел. Мне достаточно было ее видеть. В ее походке для меня было что-то необычное и завораживающее. Она ступала с носка, как обычно ходят люди босиком, на цыпочках, стараясь никого не беспокоить или дотянуться до чего-то в вышине. При этом по ее стройной фигуре как бы пробегала еле заметная поперечная волна, какая пробегает по струне, когда она вибрирует и издает звук. Эта вибрация передавалась моей душе, от чего она начинала волноваться и трепетать. Совместного похода в школу мне скоро стало недостаточно. Я приходил домой после уроков, бросал свои вещи и шел гулять возле ее дома до самого вечера. Что может быть слаще ожидания случайной встречи? Ведь ожидание праздника бывает лучше самого праздника! Она, конечно, видела меня, хоть я старался не попадаться ей на глаза. Благо, она жила в центре города, на пешеходной улице, где всегда было много народа, и мне удавалось сливаться с толпой. Дошло до того, что я вообще перестал делать и слушать все уроки, она круглые сутки занимала мои мысли и воображение, на меня нашло какое-то затмение рассудка. Как я тогда не обвешался двойками, не знаю, но меня, к счастью, не вызывали на уроках и не контролировали моих домашних заданий. Как-то в очередной день я околачивался возле ее дома. Она заметила меня, с испугом влетела в парадную дверь подъезда и быстро побежала по лестнице к себе на этаж. Может, родители запрещали ей общаться с хулиганами, или я не соответствовал ее представлению о Принце, или боялась чего-то ещё, но я понял, что нужно избавить ее от этих страхов и прекратить преследование. Ко мне вернулся рассудок, и я с головой погрузился в занятия — наверстывать упущенное. Мне показалось, что она ощутила это и почувствовала себя свободнее. Из ее походки исчезла некая скованность, какая бывает, если знаешь, что за тобой наблюдают. Потом, когда мы случайно встречались с ней взглядами, она быстро отводила в сторону свои большие глаза, как мне казалось, с благодарностью за то, что я оставил ее в покое. Мы были людьми с разных планет — романтическая красавица и хулиган-чудовище. Я с ней так ни разу и не заговорил, а вскоре наши планеты разлетелись в разные стороны. На моей планете сохранились в первозданном виде созданный мной образ и те воспоминания, возможно, благодаря тому, что нам не довелось «…краснеть удушливой волной, слегка соприкоснувшись рукавами». Этот опыт отразился потом на моей дальнейшей жизни.

Последний звонок