Исповедь странного человека

Вася в ответ тоже улыбнулся, глуповатой улыбкой. Девушка встала и покачивая бедрами села на свое место. Я посмотрел на него, потом на нее. Вот же, что с мужиками бабы делают. Крутят, как хотят. Нахрен я Васю в тот дискач потащил?

— Когда свой-то писать будешь? — спросил я его.

Тот недоуменно посмотрел в ответ.

— Два дня осталось, — напомнил я.

Вася виновато улыбнулся и уставился в парту.

Блин, он за нее все сделал, а она «спасибо» и пиздец. Теперь свой курсач по ночам писать будет. Вот, метелка.

Но еще больше меня разозлило, когда она вечером, словно насмехаясь, сначала увернулась от предложения Васи на прогулку (а мне пришлось для этого его пол дня настраивать), а потом мы увидели, как она на лавочке с каким-то модным козлом сидит.

На Васю после этого смотреть жалко было. Он как-то весь съежился, и снова стал напоминать мне худенького, забитого ботаника с первого курса.

А май был уже на носу, сессия и конец второго курса. Он тогда тихо попрощался и побрел домой. А во мне вскипело. Вот, курва!

На следующий день, отсидев занятия, Вася быстро исчез из технаря. Я сходил в качалку один. Тягая железо, я все думал, вот почему, чем девка красивее, тем подлее. Круть, верть, сучки, хвостом! С одного, с другого. Улыбнулась, в щечку чмокнула и вот он курсач.

— Че, Жека, хмурый? — Вадим, парень с четвертого курса, роста небольшого, но буквально квадратный.

— Бабы, — ответил я. — Красивые и коварные.

— О, вечная тема, — сказал сидящий рядом Олег, тоже как и я связист, только постарше.

— Вон Васю одна крутанула. Тот уже два дня, как вареный, — пояснил я.

— Ну это классика жанра. Ничего, умнее будет! — сказал Вадим.

Гантеля звякнула о резину, лежащую на полу.

— Такие только силу понимают, — встрял в разговор Макс, лежащий под штангой. — Вообще такие, только кулак в нос и понимают.

— Это точно, — заметил Вадим, берясь за гантелю второй рукой.

* * *

— Ну что написал? — спросил я Васю на следующий день.

Он поднял на меня глаза побитой собаки и промолчал.

— Ты что, Чащина же тебя прибьет! — покачал я головой.

Он отвел взгляд. Блин, все понятно. Вот Наташа эта, что с парнем сделала! И я тоже, твою мать. Не потащил бы тогда на дискотеку… Что же делать?

— Марков, задержись, — голос Чащиной вывел меня из раздумий.

Я уже выходил из кабинета, пары кончились, меня ждала Юлька. Что ей приспичило?

— Помоги-ка, отнести, — указала она на стопку сданных курсовых. Вот хрень. Нет, мимо столько парней прошли, а именно я должен! Вздохнув, я подхватил стопку и вышел вслед за ней из кабинета. Она закрыла дверь и пошла в сторону методистов.

Когда мы зашли, она показала на стол.

— Сюда ложи. Сейчас Людмила Ивановна подойдет, зарегистрирует, обратно унесешь, в учительскую, на мой стол положишь, — распорядилась она.

Я чуть не взвыл. Нет определенно, Чащина меня невзлюбила. Я и раньше замечал мелкие гадости. Например, она именно меня никогда не звала по имени. Что я ей в тарелку что-ли насрал?

Она ушла в другую комнату. Оттуда доносились звяканье чашек и смех ее и Егоровой, зама по дневному.

Ну и где эта Людмила ходит? Я тоскливо покосился на стопку курсовых и вздохнул. Сверху лежал курсач нашего модника Толика. Чащина требовала чтобы все было по ГОСТу, и все титульные листы, чтобы были написаны либо карандашом, либо чернилами, но обязательно чертежным шрифтом. Толик сто пудов не сам делал. Он на черчении-то был по случаю, как сдал непонятно.

От нечего делать я стал перебирать наши работы. Вот Мелехова, отличница наша. Нет, все таки молодец, титульник как напечатанный. Во, а это Гуся, тоже гарантированно не сам делал. А вот и Усовой. Нихрена себе, Васька что ей и титульник сделал? Ему даже по черчению чуть оценку не снизили за обратный наклон букв, не узнать его руку сложно. Но буквы как в прописи, ровные и одинаковые, как солдаты в строю.

Идея пришла в голову внезапно. А я ведь, пожалуй, смогу повторить почерк… Написано карандашом, стереть и все. Фамилию.

Я быстро огляделся. Из соседней комнаты доносились обрывки фраз, больше никого небыло…

— Ты скоро? — Юлька уже пошла меня искать, не вытерпев ожидания на крыльце. Я как раз шел уже по коридору со стопкой курсовых.

— Сейчас занесу, видишь, — кивнул я на ношу. — И пойдем.

— А ты, что Печкиным подписался? — съехидничала Юлька.

— Чащина припахала, — поморщился я.

Выходя из учительской, я едва не столкнулся с упомянутой особой. Она кинула взгляд на стол.

— Зарегистрировали? — странный вопрос, что я там тогда делал.

Кивнул в ответ. Она прошла к столу. Я пожал плечами и вышел.

— В парк? — Юля в нетерпении била копытцем.

— Ага. Двинули.

Сзади хлопнула дверь и вышедшая Чащина неодобрительно глянула на нас. Что, блин, мы даже не обнимаемся? Она окатила прищуром голые ноги Юльки, короткую юбку, полупрозрачную блузку, в распахе легкой курточки, и развернувшись спиной, зацокала по коридору.

— Вот, мегера, — тихо сказала Юлька. — Ходит, смотрит тут.

Я ничего не ответил. У меня в сумке болталась курсовая Усовой, точнее Васьки. Ага.

— Подожди еще минуточку…, - сказал я Юльке, оглядываясь.

… - Ну и что это было? — спросила, Юля, когда мы вышли из технаря.