Исповедь узницы подземелья

Белый снег кружится надо мной.Я в ночи танцую под луною,Унося куда-то за собойСвоё сердце, ледяное-ледяное.Одинока я в плену разлук,И ворота в рай – не мне открыты.Я хочу коснуться твоих рук,Но не помню троп-путей избитых.

Белоснежно-празднично вокруг,Торжествует наше расставанье.Я хочу коснуться твоих губ,Но дорог – большое расстоянье…На колени встану не стыдясь,Мягкой кистью снег покрою краской,Нарисую камни, травы, грязь,Чтоб от жизни не глотать лекарства.

Ты кричи и трать запасы сил,Я тебя услышу в непокое,Если нет – заранее прости,Не растает сердце ледяное.Я спасу тебя от смертных дней,Под тобою – пропасть испарится.В суете бесчувственных тенейТы сумеешь жизнью насладиться.

Белый снег не сыпется с небес,Я лежу под желтою луною,Выбирая из бесчисленных сердецЛедяное, ледяное, ледяное…

Я часто представляла, как буду жить, когда вернусь домой. Как буду радоваться каждому новому дню, счастливым мгновениям, проведенным с близкими людьми, лучам солнца, освещающим мое лицо, снежинкам, падающим с холодного зимнего неба. Я обещала себе больше никогда не расстраивать маму, слушаться папу, не ссориться с сестрой, делать работу по дому, лучше учиться. О, если бы было можно все вернуть назад, если бы было можно…

Беременность Лены подходила к концу. Теперь в каждый приход Мохова мы с еще большей силой просили, умоляли отпустить нас домой, объясняя, что Лене необходима помощь врачей. Но все было напрасно. В один из дней наш мучитель принес мне медицинское пособие по акушерству и гинекологии и сказал:

– Учись, пока время есть, тут все подробно описано, скоро будешь роды принимать. – И, задвинув все засовы, ушел.

Маленькая надежда на то, что в связи с приближением родов Мохов выпустит нас, растаяла, как снежинка на теплой ладони. Нам троим было ясно, что если мы обретем свободу, то он её – потеряет.

Некоторое время у меня еще был внутренний протест, я не хотела открывать эту ужасную книгу. И лишь за пару дней до разрешения беременности Лены, когда стало понятно, что выхода нет, никто не поможет, кроме меня, я взяла ее в руки.

Что я, попавшая в лапы маньяка девственницей, могла знать об этой стороне жизни? Когда еще даже элементарных уроков анатомии из школьного курса у меня не было? Ничего. А уж что такое рождение ребенка, этого я не представляла вообще. Поэтому, полистав учебник, была поражена сложности процесса. В учебнике описывалось, что для благополучных родов нужно не только присутствие врача и акушерки, но и огромное количество приспособлений, аппаратов и лекарств. У нас же не было ничего. Единственное, что Мохов принёс, – это перекись водорода и вата. Из книги я поняла, что для самостоятельных родов необходимо, чтобы плод лежал вниз головой, и мы стали ощупывать живот, но так ничего и не поняли.

– Самое главное, что ребенок шевелится, – успокаивала я подругу, будем надеяться на лучшее.

Это случилось в ночь с пятого на шестое ноября. Сначала у Лены заболел живот, а вскоре отошли воды. Начались схватки. Я видела, как страдает моя подруга, плакала вместе с ней, и мое сердце разрывалось от того, что я не могу ей помочь. Наступил момент рождения. Я старалась не смотреть, и только когда Лена попросила отрезать пуповину, повернувшись, увидела новорождённого.

Это был мальчик. Преодолевая страх и брезгливость, я, следуя указанием учебника, обработав ножницы перекисью, отрезала пуповину, перевязала ее ниткой и, кое-как протерев маленькое тельце от смазки и крови, запеленала малыша в оторванный кусок простыни. Во время всех этих манипуляций мальчик плакал, он вообще оказался на удивление крепким и с громким голосом и, на мой взгляд, соответствовал параметрам нормального роста и веса.

Наевшись материнского молока, новорождённый уснул.

– Я Владиславом его назову, – сказала подруга и несколько раз поцеловала сына в лицо.

Мохов пришел утром. Известие о том что у него родился сын не вызвало в нем эмоций. Хотя к тому моменту мы точно знали, что у него до этого ребенка детей не было. В 51 год этот человек впервые стал отцом. Но ребенок его не интересовал… Бросив через окошко люка мимолетный взгляд на Владика, Мохов вызвал меня в предбанник для удовлетворения своих потребностей.