Исповедь восточной женщины

Идем гулять втроем: я, Муна, свекровь. Ведут меня в торговый центр. Все 1 этажи в домах — лавки, лавчонки, магазинчики, кофейни, кафе. Устаю вертеть головой: здесь посуда, здесь обувь, тут белье, там ткани; на каждом шагу ювелирные лавочки. Витрины блестят, переливаются. Разбегаются глаза, а если учесть вопли зазывал, то разбегается и голова. Выручает Муна, отводит на более спокойную часть улицы; сидим, отдыхаем. Обращаю внимание на небрежность нарядной толпы. Весь мусор бросают себе прямо под ноги — какие-то коробки, пластиковые пакеты, обертки от конфет, стаканчики от мороженого, просто оберточную бумагу.

Сегодня в программе знакомства — рынок. Идем. Улица. Заворачиваем за угол — рынок. Прямо перед жилыми домами на скамьях, ящиках, прилавках, циновках — обилие овощей и фруктов. Чего только нет? Ананасы, киви, лимоны, грейпфруты, бананы, хурма, виноград, дыни, арбузы — горами. Нет никакого порядка, никакой гармонии; разноголосый шум, тут же едут автомобили, автобусы, велосипедисты; вон упряжка с мулом — все это движется, звучит, сигналит. Шум неимоверный. Теперь я понимаю это выражение — «восточный базар». Его главное назначение — купля-продажа.

Зато фрукты и овощи отменные: сочные, крупные, благоухающие. Так и просят:

— Возьми меня; нет меня, меня;

— Вот я тут, тут — не туда смотришь.

— Ты почему мимо прошла?

— Вернись, вернись, а то лопну.

В результате получасового хождения выползаем из этого ада с полными пакетами превосходной продукции. Я и раньше ела много фруктов, уж в Москву-то их везли со всего света. Но такого обилия, качества, сравнительной дешевизны — не было. Это надо просто увидеть своими глазами.

На 7ой день в отсутствии Валида, рано утром звонок в ворота. Через ступеньку скачу по лестнице.

— Мин (кто?)

— Открывай, хабиби!

Обмираю: — Дорогой, какое счастье!

Смеется: — Целых 3 дня счастья.

— Как ты тут?

— Хорошо! — Не верит.

А позже, когда свекровь показывает, как я впервые мыла пол, как вертелась волчком, чтобы рассмотреть все в торговом центре, как шарахалась на рынке от машин и от продавцов, весело хохочет и говорит:

— Ничего, хабиби, привыкнешь. А что же тебе больше всего понравилось?

Я сначала рассказываю, что удивило: — Почти не работают светофоры. Водители выезжают на встречную полосу, встретив знакомого, останавливаются, болтают; стоящие за ними отчаянно сигналят, кричат. Наговорившись, приятели разъезжаются, утихает шум.

— А аварии были?

— Нет, аварий не видела.

— Вот видишь, уже не плохо. Смеется.

— Очень не нравится, что нет урн, а прохожие, куда ни попадя, бросают мусор, — не пройти. Ужас!

— А утром?

— Утром чисто.

— Вот и гуляй утром, чтобы не видеть.

— Не нравится, что кинотеатры только для подростков, для свадеб. А я в кино хочу.

— Ну, Наташа, повзрослей!

— Не понимаю, как меня найдет письмо от мамы, ведь нет названий улиц, номеров домов.

— Обязательно найдет.

— Очень не нравится шум: лавки открываются с шумом; продавцы приветствуют друг друга через квартал и все это не шепотом; газовики стучат ключами по газовым балонам. И все это в 6 утра.

— К этому привыкай, девочка! Никуда не денешься.

— Не нравится, что к нам на крышу каждый день приходят родственники с детьми, а это по 10–15 человек. Дети купаются в бассейне, кричат, дерутся, топят друг друга, а мамки на другом конце громко делятся новостями, да так, что не слышат детей, совсем не обращают на них внимания.

Валид молча разводит руками.

— А что же все-таки нравится?

— Нравятся ювелирные лавки и то, что часть моего золота уже сейчас можно обменять.

— Нравится обилие трикотажа, его качество.

— Очень, ну очень нравятся фрукты и сравнительно дешевые цены на них.

— Нравится вечерняя прохлада, шум фонтанчиков на аллеях.

— Мне очень нравится гулять в ваших парках и скверах.

— Ну вот видишь, хабиби много чего и хорошего. Молча улыбаюсь ему, беру за руку и мы медленно поднимаемся по лестнице в нашу красивую комнату.

Эти три дня, действительно дни счастья. Валид прямо-таки гордится мной, что я так вписываюсь в арабский дом, налаживаю контакты с родней. Каждый вечер мы с ним ходим гулять в большой парк. Еще в начале века он заложен и разбит французами. Деревья, кустарники так расположены, что не закрывают газонов, клумб, а как бы оттеняют их. Светильники по 2–3 составляют определенный интерьер парка. На клумбах, рабатках много ярких крупных цветов. Кусочек Европы в самом центре Ближнего Востока?

Всего у моей свекрови 10 детей, одного — Бассама, нет в живых, случайно в Ливане попал в перестрелку и погиб. Его большой портрет, увитый вьющейся зеленью, висит на стене гостиной; как входишь в дом, сразу видишь его улыбку. Такой же, но поменьше, стоит на тумбочке в спальне матери. Но большая память ему — 3 внука бабушки носят это имя. Очень красивый молодой человек! Жить бы да жить! Часто замечаю, как подходит мать к портрету, гладит, целует, разговаривает с ним, плачет. Для матери он живой.