Испытание на прочность

Вот она поставила свою ношу на столик. Тихо подошла к кровати. Матрац мягко прогнулся — женщина присела на краешек.

Рекс, скрывая улыбку, буквально видел, как Мэрилин потянулась к нему, чтобы мягко тронуть за плечо. Обоняния коснулся запах чистого, еще влажного после душа тела и тонкий аромат духов… Рекс резко развернулся, перехватывая тонкое запястье, и дернул женщину на себя. Она пискнула от неожиданности, опрокинулась, а уже через секунду лежала, вжатая в простыни, и смеялась. Хотела что-то сказать, но Рекс закрыл приоткрывшийся рот поцелуем. Мэрилин в ответ оплела его руками, прижимая к себе…

В этот раз всё было ярко, но недолго. Время подгоняло, а потому он выложился по максимуму. Когда всё закончилось, уткнулся лбом в лоб Мэрилин и на какой-то долгий миг просто замер. Не мог объяснить, но после примирения между ними что-то неуловимо изменилось. Она словно стала мягче и ребячливей. Будто бы младше. А может, после пережитого накануне он просто казался себе старше? Или Мэрилин, увидев его в лагере карателей совершенно другим, признала авторитет мужчины? Поняла, что «милое недоразумение, которое очень хочется потискать», больше не тот неопытный юнец? Убедилась, что больше нет необходимости его опекать? Теперь он в состоянии защитить не только себя, но и ее.

Впрочем, сказал Рекс, разумеется, совсем другое:

— Зачем мы вообще спали? Впустую потратили столько времени…

Женщина улыбнулась:

— Мы копили силы. Они тебе сейчас очень понадобятся. Завтрак ждет…

Завтрак и вправду ждал на столике, но Рексу не хотелось вставать с постели. Он улегся на спину, притянул к себе Мэрилин и начал коварно поглаживать ее по обнаженному телу, чтобы в очередной раз не сбежала. Она и не сбегала, лежала, устроив голову у него на груди, и молчала. Похоже, думала о том же, что не давало покоя ему: когда теперь снова увидятся.

А время уходило почти осязаемо… Следовало собираться, но так не хотелось! Любимая женщина, наконец-то, была рядом, теплая, разомлевшая, слегка растрёпанная, такая уютная… Только-только всё утряслось — и вот опять уходить, и опять впереди неизвестность. Когда снова отправят в рейд? Куда? На сколько? Как сейчас прощаться? На месяц? На год? Снова на несколько лет?

Эта неопределенность затмевала все успехи вчерашнего дня. А ведь тест-то пройден. Надо бы радоваться, но мысли в ту сторону даже не думались. И вообще жизнь, ждавшая за стеной Периметра, теперь казалась какой-то параллельной реальностью. Другие люди, другие проблемы, всё другое.

Но там мама…

Мэрилин, наконец, не выдержала, отстранилась, легонько поцеловала Рекса в висок и сказала с улыбкой:

— Давай всё-таки позавтракаем. Или ты решил залюбить меня на перспективу? Так уже на год хватит, не меньше.

Рекс улыбнулся в ответ, но улыбка вышла невеселой.

— Я ведь правда не знаю, когда вернусь, — сказал он, чувствуя невероятное облегчение от одного того, что может обсуждать с Мэрилин свою жизнь, что больше нет необходимости хранить от неё секреты и выдавать себя за кого-то другого.

— Но ведь вернёшься. К тому же сегодня ты отправляешься домой, — напомнила она, — а не в черный сектор в момент передела власти. Не думаю, что у вас там так уж опасно.

— Да, не особо. Но там нет тебя, — просто ответил он.

— Вот уж спасибо, — снова вернулась к нему в объятия женщина. — Мне и здесь неплохо.

Собеседник рассмеялся.

— А у вас… там… — она не стала продолжать, смутилась.

— У нас там по-разному, — он понял ее невысказанный вопрос. — Очень по-разному, понимаешь? Как и здесь. Есть низы, которые не видят ничего, кроме тяжелой нужды, есть середнячки, а есть богатые и влиятельные люди, как бонзы. Например, мама у меня живет в рабочем районе, она швея на фабрике. А я вообще вырос в интернате. Меня забрали у нее в десять лет.

Мэрилин посмотрела удивленно:

— Забрали? Зачем?

— Ну… отец болел и умер, мама несколько лет выплачивала кредит за его лечение, все заработанные деньги уходили в банк, как в бездну. Поэтому меня перевели в интернат — корпорация изымает детей из малообеспеченных семей. Это считается помощью. Мама изредка приезжала на свидания, когда удавалось накопить денег на дорогу и если получалось отпроситься с фабрики.

Глаза у Мэрилин округлились.

— А ты думала, если корпорация, значит, все шикарно живут? — улыбнулся Рекс. — Я маму впервые вывел в кафе три года назад, когда отсюда вернулся. Она раньше никогда не была в таких местах и не пробовала ничего, кроме сублиматов. Я в жизни не видел, чтобы человек настолько стеснялся официантов. Да и мне, в общем-то, светила такая же жизнь. Ни один из моих интернатских товарищей не смог ее избежать. А у меня была мечта — заработать, чтобы забрать маму с фабрики, показать ей другую сторону жизни, о которой она ничего не знает, ну и самому пожить иначе.

Потрясенная Мэрилин слушала этот рассказ, не перебивая.

— Знаешь, — Рекс притянул ее еще ближе и поцеловал, — больше всего на свете жалею, что невозможно вас познакомить. Я бы ради этого… не важно. Так что ты там говорила про завтрак?