Испытание на прочность

Все, кто был на борту «Ваграма», ожидали чудовищного взрыва мины, но его не последовало. Только сильный удар и противный скрежет были результатом русской атаки, но этого оказалось достаточно, чтобы вывести корвет из строя.

Нос разогнавшегося парохода пробил борт «Ваграма» с такой легкостью, будто он был картонным. Сквозь ужасный пролом в трюм неудержимым потоком хлынула морская вода, бороться с которой было невозможно.

Кроме пробоины была повреждена паровая машина судна. От сильного удара лопнули котельные трубы, и струи горячего пара ударили по находящимся вблизи людям. То, что творилось в этот момент в машинном отделении, трудно описать словами. Обожженные паром люди метались в тесном пространстве и гибли в ужасных мучениях.

Когда «Владимир», идущий вслед за брандером Лазарева, приблизился к «Ваграму», все уже было кончено. Вражеский корвет медленно погружался в воду. Напоследок пароход дал пушечный залп по противнику, но едва только с корабля стали спускать шлюпки «Владимир» прекратил стрельбу.

К этой минуте «Тулон» находился не в лучшем положении. Сказалось превосходство русского флагмана в числе пушек и мастерстве его комендоров, которые каждым залпом своих орудий нещадно громили врага. На корвете были сбиты обе мачты, паровая труба, был сильно разбит весь левый борт судна.

Сам «Париж» имел двенадцать пробоин, сильное повреждение всего такелажа и рангоута. Особенно пострадали все три мачты флагмана и надстройки бака. Возникший на носу пожар был вновь благополучно потушен действиями лейтенанта Корна, однако на этот раз ему все же пришлось отправиться в лазарет.

Все это время адмирал Нахимов мужественно оставался на своем месте. С каждым разом ему все труднее и труднее было поднимать к глазам свою подзорную трубу, но, несмотря на это, Павел Степанович продолжал командовать сражением.

Четверо офицеров его малочисленной свиты уже были убиты или ранены, но сам адмирал был словно заговорен от вражеских ядер и бомб. Если кто-то падал замертво, Нахимов только крестился и тихо шептал слова молитвы. Когда же появлялись раненые, адмирал категорически требовал отправки их в лазарет.

К концу сражения возле него остались только двое – капитан корабля Колычев и его второй помощник, старший лейтенант Зимин.

– Петр Никанорович, передайте комендорам батареи, что я недоволен их стрельбой, – обратился адмирал к Зимину.

– Слушаюсь, Павел Степанович, – козырнул офицер и стремглав бросился по залитым кровью палубным доскам исполнять приказ адмирала. Нахимов знал, чем подстегнуть комендоров батареи. Недовольство адмирала было для обожавших его матросов самой страшной карой. Однако не успел еще Зимин дойти до батареи, как пушкари полностью реабилитировали себя в адмиральских глазах. Выпущенные батареей бомбы поразили паровую машину корвета, и сильный взрыв потряс вражеский корабль. Вместе с густыми клубами белого пара в небо взметнулся черный столб дыма, которого с каждой секундой становилось все больше и больше.

– «Тулон» поражен, ваше превосходительство! Победа! – радостно вскричал Колычев, азартно указывая пальцем на разрастающийся на вражеском корабле пожар.

– Рано еще о виктории говорить, – одернул его Нахимов, но Колычев не согласился с ним.

– Да как же не виктория?! Смотрите сами: «Тулон» горит, «Ваграм» тонет. Враг разбит! – ликовал капитан, но адмирал не торопился разделить его чувства.

– Узнайте, как там дела у Новосильского на «Константине»? – приказал он Зимину. – Справится ли он с британцем? Хотя и так видно, что положение у него трудное.

Адмирал Нахимов был прав. Положение у вице-адмирала Новосильцева было далеко не блестящим. Выполняя приказ Нахимова, он терпеливо ожидал, когда британский линкор сблизится с ним на дистанцию «пистолетного выстрела», однако англичанин, в отличие от своих французских союзников, предпочел не рисковать. Капитан Кнабс предпочел вести огонь со средней дистанции и вполне удачно извлек выгоду из молчания русских орудий. Канониры «Куин» были не столь меткими, как их собратья на «Париже», однако все же своим огнем смогли серьезно повредить такелаж стоящего на якорях «Константина».

Видя серьезное положение своего корабля и полностью разгадав тактику противника, вице-адмирал Новосильский на свой страх и риск приказал открыть огонь по противнику. Уже с первых выстрелов вражеский линкор попал под удар, но говорить о возможной победе над неприятелем не приходилось. Парусник очень нуждался в помощи, и она пришла. По приказу адмирала Нахимова к нему на помощь устремился «Владимир».

– Смотрите! А англичане явно приняли «Владимир» за брандер и собираются ретироваться! – радостно воскликнул адмирал, с трудом удерживая в онемевших руках подзорную трубу.

– Вы совершенно правы, Павел Степанович! – поддержал Нахимова Колычев. – Противник явно собирается оставить поле битвы. Виктория!

Однако адмирал вновь не торопился праздновать победу, продолжая внимательно наблюдать за морем.