Испытание на прочность

Так продолжалось до двух часов дня, после чего наступило временное затишье. По приказу Пелисье был дан небольшой отдых людям и орудийным стволам, которые приходилось регулярно охлаждать холодной водой. Генерал очень опасался, что пушки могут отказать в самый важный момент.

Желая помочь своим товарищам на Малаховом кургане и Четвертом бастионе, артиллеристы Северной стороны и Константиновской батареи вели интенсивный обстрел вражеских позиций. Итогом их стрельбы стало уничтожение четырех пороховых складов союзников, но они не смогли сокрушить ни одной осадной мортиры.

Примерно около восьми часов вечера осадные батареи союзников прекратили обстрел русских позиций. Но наступление ночи не гарантировало русским спокойной жизни. Ровно в одиннадцать часов вечера из английской траншеи напротив Четвертого бастиона неожиданно вылетели три белые ракеты. Раздались громкие крики и барабанная дробь, какая обычно бывает при начале штурма. Напрасно встревоженные часовые пытливо вглядывались в сторону вражеской передовой, пытаясь определить, покинули британцы свои траншеи или нет. Ночная мгла была надежным щитом коварному противнику, который, сидя в траншеях, лишь только имитировал атаку.

Измученные и утомленные за день севастопольцы стали торопливо выходить на банкеты, готовясь отражать нападение врага, а генерал-лейтенант Хрулев в очередной раз двинул к передовому краю обороны резервы. Все ждали штурма, но Пелисье вновь обманул русских, имитируя атаку. Едва только пехотные батальоны приблизились к бастиону, как на них обрушился сильнейший артиллерийский огонь.

В ночной тьме союзники били исключительно по площадям, но их огонь был очень результативен. За два часа бомбардировки русские потеряли свыше девятисот человек убитыми и ранеными. Было много потерь и среди офицеров, которые самоотверженно стояли вместе со своими солдатами, выказывая полное презрение к свистящей вокруг них смерти. Осколком бомбы в голову был убит генерал-майор Голев, находившийся в это время на Четвертом бастионе. Штуцерной пулей в ногу был ранен генерал от инфантерии Александр Петрович Хрущев, терпеливо ожидавший со своими батальонами вражеского штурма.

Вместе с ними получил серьезное ранение генерал-майор Тотлебен, выехавший на позиции для осмотра нанесенного врагом ущерба и утверждения расположения новых оборонительных позиций. Еще раньше этот герой Севастополя был ранен в руку, но, несмотря на все протесты медиков, остался в строю. Теперь же ранение оказалось куда опаснее. Генерал Тотлебен получил сильнейшую контузию грудной клетки ядром и, как ни порывался остаться в Севастополе, на этот раз врачи были неумолимы. На скрипучей телеге он был отправлен на излечение в Симферополь.

Так город лишился своего последнего защитника, покинувшего боевой пост вслед за Нахимовым. Перед отъездом он оставил инженер-полковнику Геннериху план создания новой линии батарей и параллелей, которые должны были надежно преградить путь врагу в случае его прорыва главных позиций обороны.

Третий день бомбардировки мало чем отличался от двух предыдущих. Враг в течение многих часов вел непрерывный обстрел русских позиций, стремясь разрушить до оснований брустверы, завалить ров, выбить пушечную прислугу. И снова от бомб и ядер продолжали гибнуть солдаты резервных частей, придвинутых к переднему краю по приказу Остен-Сакена, так и не сделавшего нужного вывода за предыдущие двое суток.

Единственным положительным моментом этого дня было то, что пытливые умы русских артиллеристов нашли довольно эффективный способ борьбы с вражескими мортирами. Так как количество собственных мортир у русских пушкарей было небольшим, они приспособили для навесной стрельбы орудия с различными повреждениями, мешающими использовать их по прямому назначению. С этой целью на батареях выкапывались ямы, куда под большим углом возвышения опускались пушечные стволы. Такие своеобразные мортиры могли вести навесной огонь по вражеским позициям, выбрасывая за один выстрел по десять-пятнадцать гранат.

Поздно вечером 19 августа в Севастополь приехал князь Горчаков. А вместе с ним – граф Ардатов. Михаил Павлович был очень занят своими делами в Бахчисарае, но едва поступили тревожные вести из Севастополя, оставил дела и приехал в осажденный город вместе с князем.

Дмитрий Ерофеевич был очень подавлен, встречая этих гостей. Столь мощной и разрушительной бомбардировке крепость еще ни разу не подвергалась. Остен-Сакен стал торопливо докладывать о многочисленных разрушениях, которые гарнизоны не успевают исправлять.

– Еще несколько дней такой бомбежки, и наши укрепления превратятся в руины! – с напускной дрожью в голосе докладывал генерал высокому начальству.

Горчаков собирался понимающе кивнуть в ответ, но Ардатов опередил его:

– Вести огонь такой интенсивности еще несколько дней у Пелисье просто не хватит пороху. Запасы противника не безграничны, будьте реалистом, генерал. Эта бомбардировка может продлиться еще день, от силы два.