Испытание. По зову сердца

«Что же делать? Выйти в сени, притаиться у двери и прошмыгнуть, когда они войдут в избу? Спрятаться под полом или под печкой?»

Но перед ней встал образ деда Ермолая, а как же он? Надо его предупредить. И Михаила Макаровича. Иначе попадутся.

И Вера решила уйти. Она на цыпочках прошмыгнула в горницу, приподняла черную бумагу на окне, провела по раме рукой. Рама была глухая и закреплена снаружи. Такой же оказалась и другая.

А в сенях скрипело и скрежетало. На размышления не было времени. Вера схватила сапоги и кацавейку, тихо открыла дверь и, протянув руку, пошла искать ход на чердак. Наткнувшись на громадный сундук, она взлезла на него, нащупала лестницу. Забравшись на чердак, отыскала наиболее широкий развод жердей подрешетника и принялась дергать солому, намереваясь выбраться на крышу, а там соскочить в огород. Но вдруг в окне фронтона сверкнул огонек. Вера вздрогнула: «Цигарка?» Сжав до боли кулаки, так что ногти впились в ладони, она замерла, ожидая окрика или нападения. Но огонек пропал и тут же вновь вспыхнул на том самом месте. Изогнувшись в три погибели, Вера забралась под самую стреху. А цигарка на том же месте то вспыхивала, то угасала. И вдруг девушка догадалась: звезда!.. Окно! — Вера протянула руку вперед, смело пошла на «звездочку». Там, у фронтона, она поднялась к окну и высунулась, чтобы выпрыгнуть в огород, но в это время внизу, гулко стукнувшись о стену, распахнулась дверь, вспыхнула зажженная спичка, и хриплый голос рявкнул:

— Эй! Кто дома?!

Вера замерла.

— Спрятались, что ль?! — крикнул тот же голос, и снова вспыхнула спичка. — Посмотри здесь, а я пойду в избу.

— Митяй! Смотри, лестница на чердак!

Услышав это, Вера протиснулась в окно и, ухватившись за карниз, качнулась, нащупала ногами стену. Вдохнув холодный воздух весенней ночи, прыгнула прямо на вскопанную грядку. Прыгнула удачно. Благо, хата деда Ермолая невысокая. Не мешкая, понеслась в темноту.

Вот поле, кусты — спасена! Вера остановилась, обдумывая, как предупредить деда Ермолая. В кустах у дороги опустилась на землю и, прислушиваясь к каждому шороху, стала зорко смотреть по сторонам.

Вскоре послышалось сдержанное покашливание. Вера, вздрогнув, привстала на колени. За черными силуэтами кустов кто-то двигался. «Дедушка?» Вера поднялась и, осторожно ступая, пошла навстречу человеку.

— Кого бог послал? — донесся похожий на шелест ветерка голос Ермолая.

— Дедуш... — приблизилась к нему Вера. — Домой нельзя, там враги!

— Враги, говоришь? Ночью? Давненько такого не бывало, Настенька, давненько. Ну, что ж, придется еще раз проучить, — спокойно сказал Ермолай.

— Искали меня, дедушка...

— Кто ж успел это сбрехнуть? — раздумывая, промолвил старик. — Значит, завелась у нас в деревне погань. Завелась, проклятая... Ну, что ж, придется выводить. Кто ж тебя видел? Кто мог донести?..

Только теперь Вера рассказала о том, что соседка показывала его дом. Несколько минут Ермолай молчал, взвешивая создавшееся положение.

— Нет, Настюша, соседка не могла. Это кто-то другой... Одно, милая, ясно, что домой идти не надыть. Давай присядем да потолкуем. Заморился, Настенька! — и опустился на большую кочку, Вера села напротив него.

— Михаил Макарович тебе кланяется и наказал тебя и твою товарку отвести на станцию в поселок кирпичного завода, к Устинье Коржевой, муж ее в германскую еще погиб. Помни, «племянницами» вы ей будете приходиться. А пришли вы с Занозной, станция такая есть на Вяземской дороге. Дома вещи сгорели от бомбежки. «Пусть, — говорит Макарыч, — они там обживаются, осматриваются. На станцию в город пусть ходят». А на будущей неделе обещал он вас навестить сам... А Василий, — как знаю, Климом зовете? — так он будет жить у сапожника Архипа Якимовича. Архип его грузчиком на станцию аль на склады устроит.

Ермолай, по-стариковски опираясь руками о колени, встал и, размашисто шагая, пошел. Вера — за ним. Шли они тем же путем, каким Вера пришла в деревню. Выйдя в прогон, старик пошел прямо. У длинного сарая он свернул на огород и пошагал к черневшей избе. Подойдя к окну, Ермолай прислушался и трижды стукнул в раму. Из-за двери шамкающий голос спросил:

— Кого бог несет?

— Харитоныч, открой! — тихо сказал Ермолай.

Дверь отворилась.

— Чего ты ни свет ни заря?

Ермолай шепотом рассказал Харитонычу о полицаях.

— Это мы, Прокофьевич, в один момент. — И Харитоныч торопливо скрылся во тьме сеней.

— Эх, если бы не твое дело, Настя, — шептал дед Ермолай, — то я бы сам их прикончил... Идем теперь к твоим! — махнул он рукой и пошел впереди.

— Что же теперь будет, дедушка? — спросила Вера.

— А то и будет, что им сегодня наши голову свернут!

ГЛАВА ВТОРАЯ

У Журавлиного болота Ермолай остановился. Сняв шапку, отер вспотевшее лицо и показал вправо на заросшую дорогу:

— Последний наш сворот. Далеко твои-то?

— Да еще с километр, сразу за ручьем, — ответила Вера.

— Чего ж ты так далеко их оставила?

— Там глушь, спокойней.