Испытание правдой

— Что об этом думает твой отец, — со злостью произнесла я, — не имеет значения, потому что это мое заявление, моя дочь…

— Лиззи и моя дочь тоже, — сказал Дэн, — и я согласен с Джеффом, хотя и по другим причинам. Комментарий, подобный тому, что ты дала, играет на руку моралистам от массмедиа, которые с удовольствием втопчут в грязь либералку, считающую нормой то, что ее дочь…

— Да плевать мне на них. Я не откажусь от своих слов.

— Может, ты все-таки подумаешь сейчас о Лиззи? — сказал Дэн.

— А о ком, по-твоему, я думаю каждую минуту каждого дня и ночи? В любом случае, мое мнение об аборте никоим образом не повлияет на усилия полиции по поискам Лиззи. Но если вдруг она увидит, что я отказалась от своего заявления, это может оттолкнуть ее от нас еще дальше… и я уверена, что детектив Лиари согласился бы сейчас со мной. Ты виделся с ним сегодня?

Джефф кивнул.

— Он хороший парень, как мне кажется, — сказала я.

— Да, только результатов пока ноль, — заметил Джефф.

— Он делает все возможное, — возразила я.

— Я хочу нанять частного детектива, — сообщил Джефф.

— В этом нет необходимости, тем более что это может помешать расследованию Лиари.

— У нас на фирме есть несколько частных сыщиков, они суперпрофи и никогда не путаются под ногами у копов.

— Лиари на нашей стороне, — сказала я.

— Вот и хорошо.

— Позволь спросить: если бы Лиари был «преданным христианином», ты бы иначе к нему относился?

— Ханна, сейчас не время для подобных дискуссий, — вмешался Дэн.

— Да нет, отчего же, все это предсказуемо, — сказал Джефф. — Ты всегда должна внести свою ложку дегтя, ввернуть атеистическую шпильку…

— Я это делаю исключительно потому, что ты прикрываешься своей христианской верой, как щитом, и ведешь себя так, будто знаешь ответы на все вопросы… что, увы, не так.

— Хорошо, Ханна, — сказал Дэн, — достаточно…

— Нет, не достаточно, потому что снова, вместо того чтобы объединиться как одна семья, мы готовы вцепиться друг другу в глотки. И все твоя абсурдная набожность…

— Я даже слушать это не хочу, — сказал Джефф. — Ты запутала ситуацию своими неуместными комментариями до такой степени, что Шэннон поставила ультиматум: если ты не откажешься от своих слов, внуков ты в ближайшем будущем не увидишь.

Я в шоке уставилась на него:

— Ты не посмеешь это сделать.

— Еще как посмею.

— Ты разлучишь своих родителей с их внуками только потому, что не согласен с моими высказываниями об аборте?

— На отца этот запрет не распространяется, — сказал Джефф.

В моем взгляде смешались удивление и презрение, когда я спросила:

— Ты сам-то слышал, что сказал, Джефф?

— Шэннон считает, что ты оказываешь на детей плохое влияние.

— На двухлетнего и четырехлетнего? И чтобы я могла сказать такое своим внукам…

— Это твой выбор, — отрезал Джефф.

— Нет, Джефф, выбор на самом деле твой.

Зазвонил мой сотовый. Это была Марджи.

— Я не вовремя?

— Боюсь, что да.

— Ты сейчас с Дэном и…

— Джеффом.

— Кто это? — спросил Джефф.

— Марджи.

— Скажи ей, что я хочу посмотреть заявление от имени семьи, которое она, надеюсь, подготовила, — сказал он.

— Ты слышала? — спросила я Марджи.

— Еще бы. И можешь передать своему очаровательному сынишке, что заявление отправлено на твой электронный адрес. Но послушай… мне необходимо коротко переговорить с тобой тет-а-тет. Можешь придумать какой-нибудь предлог и перезвонить мне, но только чтобы их рядом не было?

— Хорошо, — сказала я и нажала отбой. — Мне надо спуститься вниз и забрать факс.

— Что, консьерж не может принести?

— Я хочу покурить, — придумала я.

— Не могу поверить, что ты до сих пор сидишь на этой наркоте, — фыркнул Джефф.

— Это бывает крайне редко, — сказала я, — и сигарета — очень хороший друг.

Я схватила пальто и сказала, что вернусь через десять минут.

Спустившись в лобби, я остановилась у стойки администратора и спросила номер факса отеля. Выйдя на улицу, я закурила, жадно затягиваясь, и позвонила Марджи. Она ответила сразу же.

— Ты дома? — спросила я.

— Да, моя спальня отныне — командный пункт.

— У тебя, случайно, нет факса?

— Конечно есть. А почему ты спрашиваешь?

— Мне нужно, чтобы ты прислала по факсу семейное заявление, которое я сегодня одобрила. Это был предлог, чтобы спуститься вниз.

— Не вопрос. Но послушай, дорогая, семейное заявление — это теперь сущий пустяк.

— Что случилось?

— Тебе о чем-нибудь говорит имя Чак Канн?

— Это не тот ли парень из правых, у которого свой новостной сайт?

— В точку. «Новости от Канна». Великий распространитель консервативной пропаганды, мастер по обливанию грязью, и поверь мне, в наши дни у него полно соперников в этом деле. Помнишь, как он охотился на Клинтона? В общем, этот парень еще один переродившийся революционер, который теперь ненавидит всё и вся, что так или иначе связано с шестидесятыми. И завтра на своем сайте он выкладывает в качестве темы дня материал о книге Тобиаса Джадсона, которую наверняка некий пронырливый пиарщик вроде меня вложил в его мерзкие ультрареспубликанские ручки. Дорогая, мне нелегко говорить об этом, но боюсь, что Канн или кто-то из его прихвостней провел свое расследование и докопался…