Испытание правдой

Я отняла трубку от уха. Потому что уже знала, что последует дальше.

Глава седьмая

Странное это ощущение — сидеть на бомбе с часовым механизмом. Мне всегда было интересно, что испытывает камикадзе, когда грузится в автобус в Тель-Авиве или Багдаде, обмотанный взрывчаткой и проводами, за минуту до взрыва. Смотрит ли он на своих ничего не подозревающих соседей-пассажиров с холодной и безжалостной одержимостью фанатика, настолько убежденного в справедливости своего дела и священной миссии, что даже не задумывается о тех жизнях, которые собирается уничтожить? Или все-таки наступает то страшное мгновение психического ужаса, когда он осознает безумие своего злодейства? И тогда утешает себя лишь тем, что уже не увидит кровавого месива, которое оставит после себя?

В тот вечер, за ужином в ресторане рядом с отелем, я поймала себя на мысли: вас тоже накроет взрывом. И в этом виновата только я. Мой давний и единственный грех вдруг эксгумировали и собирались явить публике. И поскольку жизнь нашей семьи после исчезновения Лиззи и так уже стала новостью номер один, можно было не сомневаться в том, что интерес к этому грязному эпизоду из прошлого (как объяснила мне Марджи) взметнется до небес.

— Единственное, что может утешить в делах такого рода, — сказала Марджи после того, как выложила мне новость по телефону, — так это то, что общественное внимание имеет очень короткий век. Да, будет вспышка, ажиотаж — мы постараемся это контролировать, — но потом все сойдет на нет. И я это говорю тебе сейчас, дорогая, чтобы ты изначально помнила о том, что это не навсегда… это как ночной кошмар, после которого обязательно наступит пробуждение.

— Другими словами, — сказала я, — для меня начинается кошмар.

Пауза. Потом Марджи продолжила:

— Я не собираюсь тебе лгать. Как я вижу ситуацию, пока она дерьмовая. Я много чего могу сделать, чтобы снизить потери, но самая большая проблема в том…

Вот передо мной за столом сидит мужчина. Мой муж на протяжении последних тридцати лет. Человек, с которым я в свое время решила связать жизнь. И у меня в сумке сейчас спрятана распечатанная копия информационного материала, который завтра утром будет выложен в Сеть и потребует, как минимум, серьезных объяснений. Но это был «самый мягкий» сценарий. Другой проблемой был другой мужчина, тоже сидевший напротив: мой твердолобый сын, который давно уже видел мир только в черно-белых тонах. Это страшно, когда осознаешь, что ты и твой ребенок, для которого ты всегда хотела только лучшего, больше не одно целое. Как возможно, чтобы такие близкие, родственные отношения распались… тем более что за всю жизнь между нами не было ни одного серьезного конфликта, который мог бы вызвать такое отчуждение? Вот что особенно удивляло меня в наших нынешних отношениях с Джеффом. Уже после получаса общения друг с другом мы срывались на споры и крик.

Я украдкой посмотрела на сына, который увлеченно беседовал с отцом. Они обсуждали цены на недвижимость в Портленде, стоит ли Джеффу инвестировать в земельный участок к северу от Дамрискотта. Джефф на мгновение перехватил мой взгляд и тут же отвернулся, брезгливо поджав губы. Я еле сдерживала слезы. Для меня сейчас не только дочь пропала, но и сын, который угрожал отнять у меня внуков из-за досадной реплики, вырванной из контекста. Но даже если бы мне каким-то образом удалось примириться с ним, установить хотя бы видимость доверительных отношений, все это пойдет прахом, узнай он про книгу Тобиаса Джадсона. Я и представить не могла, как он отреагирует на свою мать в роли мадам Бовари и Эммы Гольдман, верной подруги бывшего радикала… не говоря уже о том, что она с «малышом Джеффом» на руках перебрасывала «любовь всей своей жизни» в политическую ссылку в Канаду, нарушая при этом сразу пять федеральных законов.

А ведь был еще Дэн. Как он воспримет новость о том, что я предала его тогда — переспала с другим мужчиной, пока он уезжал к своему умирающему отцу? И если этого предательства недостаточно, тогда как он отнесется к выдумкам Джадсона о том, что я потеряла голову от любви к ослепительному молодому якобинцу и жаловалась ему на заточение в браке с нелюбимым мужем?

Не было ни единого шанса, что Дэн и Джефф не узнают об этом. В этом Марджи успела меня убедить.