Испытательный пробег

Человек создал машину примерно так же, как господь бог создал самого человека и с ним заодно — тварей земных и разные произрастания. Но трава, деревья, рыбы, звери и птицы бессильны перед человеком, как сам человек бессилен перед машиной. Речь идет не о бинарных снарядах, ядерных бомбах, лазерных установках, она — о машинах вообще и каждой из них в отдельности. Человек бессилен перед автомобилем — самой массовой машиной современности. Вот их уже четыреста миллионов!

Только наивным оптимистам кажется, что мы запросто управляем развитием машинной цивилизации. Мир машин давно вышел из-под контроля человека, если смотреть широко, в мировом масштабе, и развивается по непознанным, а может быть и непознаваемым, законам. Уже и такие заявления раздаются.

— Вам нужны цифры? Я по глазам вижу, нужны. Пожалуйста. В наиболее автомобилизированной стране, в США, автомобиль за девяносто лет своего существования отправил на тот свет более двух миллионов человек и четырнадцать миллионов покалечил, что примерно в три раза больше, чем потеряли Соединенные Штаты в войнах за все двести лет своего существования.

Мы живем классическими представлениями, мы не можем осознать, что автомобиль — не просто каретная мастерская, моторный завод, серый дым над краснокирпичной трубой, это даже не завод и не заводы, а крупнейшая отрасль, сложная система межотраслевой кооперации, автомобиль — символ цивилизации, показатель технической зрелости. Он тот индустриальный индекс, который нельзя рассматривать в отрыве от общего развития машиностроения, основы научно-технического прогресса. Ему нужна промышленная база, конструкторские кадры, способные воплотить в конкретные конструкции идеи, разработанные на стендах и в лабораториях. В его делах задействованы миллионы людей. Работой, судьбой, самой своей жизнью, уже немыслимой без автомобиля, поэтому решения о его настоящем и будущем принимаются не просто в неком ученом совете, где заседают искушенные автомудрецы, а на уровнях государственных, на партийных пленумах и заседаниях Политбюро! И если мы рассчитываем пройти новый виток в спирали технического прогресса, имя которому — интенсификация

производства, то должны ориентироваться на серьезную науку, на серьезный подход.

— Автомобиль должен быть трижды прост — конструктивно, технологически и эксплуатационно. Молоток, напильник и интуиция — не те инструменты. Как же быть с новым горючим инженера Яковлева, соответствует оно этим требованиям?

Я не знал, что ответить.

— Нарисовать какую-нибудь дивную конструкцию, — продолжал он доверительно, — это проще простого, а гипотезу сногсшибательную выстроить еще легче. Провести ее в жизнь — вот задача! Пройти путь со страниц популярного журнала вроде «Техники и науки», — к слову, милый журнал, вы его читаете? — так вот, с его страниц до повседневной технической реальности — дистанция большая. Построенный в сарае, новый образец так и останется экспериментом, пока не разработаны на научной основе его техническое обслуживание, заправка, эксплуатация, нормы расхода материалов и рабочего времени. Да что я вам говорю, вы и без меня все это знаете!

Больше Яковлева мы не вспоминали, еще выпили чаю, и опять холодного, и расстались, а потом Станислав Антонович рассказывал, что долго не мог уснуть. Разволновался. В просветах между домами в затихающем к ночи моторном гуле катил Ленинский проспект. Волнами набегали и откатывались пересыпающиеся, спешащие огни. Привычно дребезжали стекла. В юности — будущее, в старости — прошлое, и пусть теплые воспоминания накроют нас. «Да осилит дорогу идущий, — говаривал незабвенный Николай Романович, большой знаток и энтузиаст автодела, — осилит дорогу идущий, особливо ежели он не идущий

пехом по проселку, а едущий на авто по шоссе!» И голос Николая Романовича с характерным его смешком звучит издалека, словно из другой плоскости многомерного мирового пространства, куда ни войти и откуда ни выйти. Не дано. Николай Романович, русский инженер, на каких скрижалях ваша судьба?

Его почтенный фатер, ходили такие разговоры, был из обрусевших немцев, Россию уважал, ценил за душу, за поиски правды, чтоб все по-честному, а иначе мне и не надо! Но настоял, чтобы сын поехал учиться в Дрезден. «Дрезден — это есть Дрезден», — вздыхал по вечерам, тихо раскачиваясь на подушках, вышитых крестиком, в кресле-качалке с гнутыми подлокотниками, и в глазах его выступали слезы умиления..

Николай Романович учился в Дрездене, потом — в МВТУ. Два раза был под следствием, его арестовывали за распространение нелегальной литературы. «Юноша, вы с кем связались, вы себе отчет отдаете? — увещевал полковник Галактионов, жандармский чин, то с одной, то с другой стороны заходил, тряс крахмальными манжетами, вываливавшимися из рукавов разутюженного кителя. — Ваши политические построения абсурдны. Внемлите!» Не внял. Явки. Маевки. Николай Егорович Жуковский предупреждал: «Вот попадете в тюрьму, голубчик Николай Романович, там оно, в тюрьме-то, ох не сладко!»