Испытательный срок

Документы ждали её в пустой приёмной, на столе у Волковой. Заявление на увольнение, которое Ира, подумав, порвала и выбросила, и оформленный с понедельника отпуск за свой счёт. Стянув у замначальницы ручку, Ира подписала бумаги и оставила их на клавиатуре дремлющего компьютера. Подумать страшно, что бы ей сказали, вздумай она выкинуть подобный номер парой дней раньше. Сомнительное, конечно, благо… Лучше бы всё было по-прежнему.

Коридоры двенадцатого этажа тоже пустовали. Хорошо, что во всём творившемся кошмаре не потерялась карточка-пропуск, иначе бы не пробраться ей в кабинет. Дверь бесшумно открылась; внутри всё осталось ровно так, как было днём – разве что не хватало одной из коробок. Бумаги в архив так и не сданы… От одной лишь мысли о том, чтобы снова плутать в подвалах в поисках брошенной ноши, стало худо.

– И что ты теперь намереваешься делать?

Ира застыла соляным столпом. Негромкий голос Верховского слышался из-за не до конца прикрытой двери логова. Что начальник тут забыл в такое время? Специально её дожидался, что ли? Ира не без труда сложила в уме более-менее внятное разъяснение своих планов, но озвучить не успела. Вместо неё Верховскому ответил другой голос.

– Что и хотел. Поеду в командировку.

Тугой узел в груди чуть-чуть ослаб. Если Зарецкий здесь и спокойно беседует с начальником, значит, всё не так плохо. Пойти туда к ним? Ну нет, это слишком нагло. Лучше всего забрать сумку и подождать в коридоре.

– К разлому? Умно.

– Я бы сказал, единственно возможно.

– Ты ведь понимаешь, что в аэропорты и на вокзалы тебе нельзя? Если хоть где-то засветится твой паспорт…

– Я в курсе, Александр Михайлович. На машине поеду.

– На машине, – презрительно повторил Верховский. – Я буду крайне удивлён, если она вся не обвешана передатчиками. Тебе и за кольцевую выехать не дадут.

Ира замерла с сумкой в руках. Что-то всё-таки случилось! Из-за выпущенной на свободу тени? Из-за самой Иры?

– Значит, придумаю способ. Вы найдёте применение вот этому?

– Найду. Если меня самого по третьей не закроют. Впечатляет, конечно, масштаб вопроса…

– Здесь всё равно слишком мало. Передайте дело Мише, он справится.

– Разберусь, спасибо, – проворчал Верховский и тут же вздохнул. – Я одного понять не могу. Почему ты молчал до сих пор?

– Я хотел рассказать, – в голосе Ярослава послышалась обречённость. – Сегодня. Понял, что иначе дальше никак.

– Ты тут шесть лет работаешь, на минутку. Что, думал, я тебя безопасникам сдам?

Зарецкий промолчал. Ира осторожно опустилась на краешек кресла: виски снова немилосердно ломило. А всего пару минут назад она чувствовала себя вполне бодро…

– Я помню, чей ты племянник, – веско произнёс Верховский.

– Лучше забудьте. Александр Михайлович, что с девочкой?

– С Ириной? Ребята к ней ходили. Говорят, ожила и неплохо себя чувствует. Уже, наверное, на пути домой.

– Ей нужна защита.

– Это связано с?..

– Да. Я не знаю, чего они хотят и что успели понять, но всё это может вылиться в большие неприятности.

– В чём соль?

– В случайном стечении обстоятельств. Александр Михайлович, я окажу вам дурную услугу, если всё расскажу.

– Может, скажешь хотя бы ей самой?

– Тогда она окажется беззащитной уже перед законом. Нет, пусть всё остаётся как есть. Просто… помогите ей. Убедите уехать, наложите следящие…

– Понял тебя. Что будет в моих силах – сделаю.

По логову прокатились тяжёлые размеренные шаги. Начальник, похоже, расхаживал по кабинету; сквозь узкую щель между дверью и стеной Ира на миг увидела его спину. Что было бы, если бы Верховскому вздумалось выйти прямо сейчас?

– Вот, возьми, – что-то глухо стукнуло по деревянной поверхности стола. – Страховка открытая. Выгадаем так немного времени.

– Вы думаете, на вашей жучков нету?

– Есть, конечно. Но если в глушь на выходные поеду я, подозрений это вызовет несколько меньше. А потом, скажем, я оставлю семью на отдыхе и отдам машину супруге, чтобы не связывать её общественным транспортом… Да, сойдёт за легенду.

– Сколько у меня времени?

– Пару недель сиди тихо. Пока выбьют у айтишников записи с камер, пока состряпают бумаги… Судя по тому, что не сработали никакие твои клятвы, по букве закона придраться не к чему, буду отталкиваться от этого, – Верховский замолк на пару мгновений, снова прошёлся по логову. – Кстати говоря, а почему? Присяга ведь должна была выстрелить?

– Нет. Присяга начинается с обозначения рода способностей.

– Хитро. Боюсь только, безопасность сочтёт, что нарушен сам дух клятвы.

– Пусть думает, что хочет. Клятва – условное самопроклятие, а не статья обвинения.

– Статью дорогие коллеги пришьют за милую душу, – Верховский сердито хмыкнул. – Вот что. Возьми-ка с собой… например, Некрасова. Без младшего офицера я как-нибудь обойдусь недельку-другую, а тебе в случае чего пригодится свидетель. Да и ему будет полезно, хотя бы в образовательных целях…

– Спасибо.

– Не за что. Будем считать, что я отдаю старые долги. Действуй, и постарайся не делать глупостей.

– Я этим лет двадцать занят.