Исследования по истории платонизма

Как известно, титан Прометей, подарив людям огонь, научил их наукам и искусствам. Сократ же чуть выше, говоря о своем излюбленном методе рассуждения (диалектике), замечает, что именно благодаря этому методу было открыто (явлено — φανερά γέγονε) все имеющее отношение к искусству. Выходит, сравнивая учение о смешанных воедино пределе и беспредельном с «огнем Прометея», Сократ хочет показать, что это учение лежит в основе умения рассуждать (диалектики), которое, в свою очередь, служит причиной появления у людей наук и искусств. Далее: согласно мифу, боги не хотели давать людям огонь, боясь, как бы те не стали равными им. Следовательно, огонь и появляющиеся благодаря ему науки и искусства воспринимались как выводящие людей в область божественного, как делающие их богоподобными. Но поскольку традиционные языческие боги были завистливы и не любили, когда смертные начинали хоть в чем-то тягаться с ними[99]

, то появление у людей огня трактовалось как происшедшее без ведома и согласия богов, и Прометей изображался в мифе как нарушитель божественной воли. Платон же, осуждая традиционные представления о богах, переосмысливает древнее предание. В его версии Прометей выступает как прямой посланник богов, а умение рассуждать и лежащее в его основе смешение единого с многим становится даром богов, желающих как можно более уподобить себе свои творения. Таким образом, эпитет «божественный дар» применительно к учению о едином и многом показывает, что это учение каким-то образом устанавливает связь между людьми и богами, делая нас причастными божественной природе, божественному знанию.

Чем же может помочь это древнее предание в решении проблемы единого и многого, которая теперь, напомню, превратилась в проблему взаимоотношения идей-единиц и беспредельного множества причастных им вещей? Оно запрещает непосредственно налагать единую и неделимую идею на беспредельное множество ее чувственных проявлений, прежде чем между ними не будет выстроена целая система более частных идей, подчиненная изначальному единству и включенная в него.

16de δεΐν οΰν ημάς τούτων οϋτω διακεκοσμημενών άεί μίαν ιδέαν περί παντός έκάστοτε θεμένους ζητεΐν — εύρήσειν γάρ ένοΰσαν — έάν οΰν μεταλάβωμεν, μετά μίαν δύο, εϊ πως εισί, σκοπεΐν, ει δέ μή, τρεις ή τινα άλλον άριθμόν, και των έν έκείνων έκαστον πάλιν ώσαύτως, μέχριπερ άν τό κατ’ άρχάς έν μή δτι έν και πολλά και άπειρά έστι μόνον ιδη τις, αλλά καί όπόσα την δέ του άπειρου ιδέαν προς τό πλήθος μή προσφέρειν πριν άν τις τον άριθμόν αύτοΰ πάντα κατίδη τον μεταξύ τού άπειρου τε καί τού ενός, τότε δ’ ήδη τό έν έκαστον των πάντων εις τό άπειρον μεθέντα χαίρειν έάν.

Если все это так устроено, то мы всякий раз должны вести исследование, полагая одну идею для всего, и эту идею мы там найдем. Когда же мы ее схватим, нужно смотреть, нет ли кроме одной еще двух, а может быть, трех идей или какого-то иного их числа, и затем с каждым из этих единств поступать таким же образом до тех пор, пока первоначальное единство не предстанет взору не просто как единое, многое и беспредельное, но как количественно определенное. Идею же беспредельного можно прилагать ко множеству лишь после того, как будет охвачено взором все его число, заключенное между беспредельным и одним; только тогда каждому единству из всего [ряда] можно дозволить войти в беспредельное и раствориться в нем.