Истоки державности. Книга 1. Бояре Рюрика

– Я чту закон и выполню его. А ещё я должен отдать свой меч тому, кого я считаю достойным носить его, – он нашёл глазами Оскола. – Оскол, возьми этот меч! Вы все видели, как он бился, и поэтому я ему передаю свои ладьи и имущество. Желыба! – Остромысл позвал одного из своих воинов. – Вот вам новый воевода! А нет, то ищите себе нового.

Желыба, соглашаясь с Остромыслом, кивнул головой, а тот, скинув сапоги, прыгнул с ладьи в воду.

– Погоди! – Оскол схватил пустой бочонок и кинул ему вслед. – Может это тебе поможет…

Остромысл охватил одной рукой бочонок, а другой начал грести, удаляясь от ладей.

– Не захотел, значит, ты его гибели, – Крутослав пристально взглянул на Оскола.

– Не захотел… Спас он меня в бою.

– Не боишься, выходит, нарушить закон?..

Оскол промолчал, а Крутослав понимающе кивнул головой:

– В бою он спас тебя, ты спас его, ты спас и нас. И сейчас хочешь ему помочь. Нет ничего выше доблести, чем выручить из беды своего товарища. Я видел, как ты бился с данами. Хорошо бился! Если бы был жив князь Рус, то он непременно бы взял тебя в свою дружину. Ты духом наш. Многого может достигнуть тот князь, у которого есть такой воин. Вот тебе моя рука. – Крутослав протянул Осколу руку, и тот пожал её. – Знай, когда будет тебе трудно, то всегда можешь обратиться к русичам.

У рядом стоящего князя Цедрага от услышанного нахмурились брови. Он ещё раз поглядел на Оскола, на мелькающего среди волн с бочонком Остромысла и, цедя слова сквозь зубы, промолвил:

– Ну что, закон исполнили – пора в путь!..

– Да, пора, – согласился Градимир, и славяне, поставив паруса, направились к родным берегам: ладьи руян и русичей с изрядно поредевшим войском – к своему побережью, а бодричи и вагры на бывших ладьях данов – к своему, и только Цедраг на своём судне замешкался. Он смотрел на удаляющиеся ладьи, и на лице его возникло недовольство:

– Не по нраву мне этот Оскол, хотя, надо признать, воин он отменный, – Цедраг посмотрел назад, туда, где боролся с волнами Остромысл.

– Чего так? Ведь он нас спас, – не понял Траскон.

– Много чести ему воздали. Освободить нас – это был его долг. А ты слышал, как он сказал: «Я дружинник князя Рюрика!» Ты слышал – князя! А каких это таких земель?..

– Так у его отца Годослава был удел. И он твой брат…

– Эта земля сейчас под моей дланью, а насчёт брата… – после паузы Цедраг добавил: – Надо ещё посмотреть – мой ли он?

– Как ты думаешь, князь: почему Славомир находится в темнице у императора франков, а не княжит у бодричей?

Цедраг недоумённо пожал плечами:

– Почему?..

– Не простил ему народ ему союз с данами. Не поддержали его бодричи в его делах неправедных, а без этого править тяжко.

– Народ не поддержит – поклонюсь в ноги франкскому императору Людовику. С его поддержкой нам сила данов будет не страшна.

Траскон внимательно посмотрел на князя, и это не ускользнуло от него:

– Что смотришь?

– Как ты похож на своего отца!

Князь Цедраг самодовольно улыбнулся:

– Он многому чему меня научил. А сейчас скажи людям, чтобы свернули парус – на вёслах пойдём.

– Зачем? Под парусом-то быстрее…

– Я тоже не боюсь нарушить закон.

Глава 5

(819 г. от Р.Х.)

– Не спеши! Не спеши! – прерывисто дыша, тихо шептала служанка, которую камергер императора Людовика Бернар, приобняв, затащил в тёмный угол недалеко от императорских покоев.

Он целовал её голые груди, а руки настойчиво поднимали подол её платья.

– А вдруг император зайдёт?

– Не волнуйся, глупышка! Он сейчас молится, – успокоил девушку камергер и долгим поцелуем заставил её замолчать.

– Бернар! – раздался грозный окрик.

В проёме двери стоял император франков Людовик:

– Ты всё никак не утихомиришь свою похоть?!

Нисколько не смущаясь, девица опустила подол своего платья, и на ходу пряча под одеждой свою голую грудь, выбежала из комнаты. Бернар, потупившись, принял почтенную позу:

– Я весь во внимании, государь!

– Бернар, я устал от мирской жизни и поэтому принял решение постричься в монахи3.

– Помилуй, государь! Государство без правителя, что новорождённый без титьки.

Император надменно приподнял голову:

– Alea jacta est! – произнёс он на латыни, что означало – жребий брошен. – Империя в надёжных руках моих сыновей. Так что не медли и собирайся в путь! Много людей не бери, только охрану. Выезжаем сегодня же…

– А куда направляемся, государь?

– Мой друг Бенедикт Анианский4 посоветовал мне монастырь в пригороде Вероны. Данная обитель особо отличается праведностью бытия и служению Господу.

Озабоченный и расстроенный этой неожиданной прихотью Бернар шёл по императорскому замку в Ахене, направляясь к комнатам, где отдыхали воины, охраняющие дворец. В одном из коридоров он нос к носу столкнулся со своим братом Госельмом – графом Руссильоном. По его яркому румянцу на щеках и по нетвёрдой походке было видно, что тот изрядно пьян:

– Бернар, ты куда спешишь? Выпей с нами! – граф показал на закрытую дверь за своей спиной. – Я сейчас ещё принесу вина.

– Некогда веселиться, Госельм! Беда! Император Людовик решил удалиться в монастырь!