Истоки (Книга 1)

- Миша, тебе непременно надо побывать на литературном четверге. Там бывает Юля.

"Он хочет, чтобы я познакомился с Юлией. Пойду", - подумал Михаил, прислушиваясь к невнятному, тяжелому бормотанию вечно работающей Волги.

XII

Михаил был доволен тем, что сделал первый шаг к новой жизни поступил контролером-мотористом на главный конвейер. Тут собирали гусеничные тракторы, а он вместе с другими мотористами испытывал работу моторов на стенде. Однажды, оглохнув от рычания моторов, он вернулся домой, сел в беседке и залюбовался Волгой.

После недавнего ураганного ливня установились тихие дни. Спокойствием своим Волга напоминала едва колышущееся бархатное полотно. Но вот, сверкая стеклами, прошел щеголеватый теплоход, побежали косые волны, и снова отливает золотом проутюженная текучая гладь, выпрямляются отражения деревьев и домов. Такой же вот покой овладевал и сердцем Михаила, хотя все еще не выветрился из ушей шум моторов.

Подошла Лена в белом фартуке, села на перила.

- Почему тебе никто не пишет? - опросила она, тепля улыбку в уголках рта. - Странно! Прожить столько лет и не иметь друзей... - Умолкла, заметив, как потемнело рябое лицо брата.

- Избаловали тебя, Лена! - Михаил сам удивился своему скрипучему голосу.

- Видно, судьба моя - слушать нотации. Эх, братка, и ты такой же моралист, как уважаемый Александр Денисович!

- Александра не тронь! Мы с тобой в подметки ему не годимся.

- Не слишком ли дорогой товар для обуви? Не сердись. У меня что-то есть для тебя. - Лена прижала ладони к груди. - Угадаешь - отдам.

- Письмо.

- Ну как это ты сразу угадываешь? Нехорошо! А знаешь, письмо от Веры Заплесковой.

"Аккуратная: пригрозилась еще письменно разжевать, почему я плохой, и исполнила угрозу. Но я увернусь от этого булыжника, брошенного вдогонку", - подумал Михаил.

- Читать не буду, - сказал он.

- О, братушка! Ты начинаешь мне нравиться. Мне было обидно за тебя. Лена извлекла двумя пальцами зеленый конверт из-за пазухи, долго всматривалась в почерк. - Эта твоя Вера плохая, холодная. Так пишут только крохоборы: каждая буква выписана, вылизана... Может быть, все-таки прочитаем?

- Нет.

- Сжечь?

- Жги. - И Михаил чиркнул спичкой.

Лена несколько раз подносила письмо к пламени и тут же отдергивала.

- Не могу, Миша. Отдай мне письмо, а?

- Если хочешь научиться жестокости, бери!

Лена выхватила из его рук спички, присела на корточки. Письмо горело нехотя, листочки кудрявились, пепел вился над головой Лены. Михаил покуривал трубку, скосив глаза на бледное лицо сестры.

- Плохая она или очень хорошая и красивая, но отныне я ее враг на всю жизнь! А если ты смалодушничаешь, напишешь ей, я перестану уважать тебя. Лена растоптала ногой осевшие на пол хлопья пепла и, не взглянув на брата, вышла из беседки.

У яблони остановилась, одной рукой держась за ствол, другую положив на темя. Михаил смотрел на ее острый детский локоть, и ему было стыдно от колкого разговора с ней, от глупой показной твердости при сжигании письма. Вдруг сестра повернулась к нему, и в этом порывистом движении почуялось ему что-то недоброе.

- Дикарь! Комик! - крикнула она и убежала, не оглянувшись.

Поднялась в светелку к Александру.

- Какие мы гадкие люди, Саша! Он-то зол, ну, а я, дура, что сделала, а? Ужасно подло. - Лена рассказала, как сожгла письмо.

- А письмо от кого, говоришь ты?

- От этой самой Веры...

- Вера? - спросил Александр, и Лене показалось, что губы его озябли, шевелились непослушно.

- Саша! Тебе-то что? А-а-а... Я хочу ее видеть, Саша. Я никому не позволю унижать моих братьев...

- Лена, ты преувеличиваешь. Иди готовь обед. А Веру... познакомишься с ней - полюбишь.

- Я поклялась ненавидеть ее, - ответила Лена, уходя из светелки.

К Михаилу подошел Федор с лопатой и гармошкой, напевая вполголоса:

И садились на песочек, на желтый песок...

- Михайло, тебя вызывает генерал.

- Какой еще генерал?

- Сам Александр Денисович. Я уже стоял перед ним навытяжку, получил наряд: копать дренажную канаву. Товарищ генерал считает, что у меня избыток животной силы, что я могу от безделья натворить глупостей. - Федор повесил гармонь на сучок дуба, начал рыть канаву.

Из сеней, ведя за руку маленького нарядного Коську, вышла Любовь Андриановна в праздничном коричневом платье; из-под полей соломенной шляпы улыбчиво светились глаза.

- Мама, чего бы перекусить? - спросил Михаил.

- Не знаю. Я, сынок, курортная дама с сегодняшнего утра. Саша объявил: "Мама, иди в очередной отпуск, а домашними делами займется Лена". Вот и идем с Константином Константиновичем гулять... Да, ты вчера передал мне деньги, возьми их, Саня велел.

- Меня потешает, как все вы побаиваетесь Саньку. Я поставлю его на место!

Михаил поднялся по внутренней винтовой лестнице. Перед раскрытыми дверями светелки постоял с минуту, проникаясь невольным уважением к этому опрятно и строго прибранному жилищу меньшого брата. Окно наполовину завешено полотняной шторой. За столом перед чертежом сидел в трусах, спиной к дверям, Александр. Не спеша убрал он готовальню, чертеж, подвинул Михаилу стул, а сам встал у книжной полки, скрестив руки на груди.