Истоки славянской письменности

В 1804 году герцог Мекленбурга Карл, ознакомившись с книгой Потоцкого, решил приобрести обе коллекции: и Маша, и Потоцкого. Сделав это, он выставил их на всеобщее обозрение. Первым осмотрел набор древностей Рюс и заявил о своих сомнениях в его подлинности. Сомнения возникли и у известного слависта Йозефа Добровского, хотя он воздержался от категорических заявлений. Однако Яков Гримм оказался значительно суровее. Вынесенный им приговор гласил: «В прошлом столетии мекленбургский златокузнец изготовил несколько божков» (II, 58; 184). И такие слова прозвучали несмотря на то, что брат Гримма Вильгельм обнаружил наличие в прильвицких надписях двух рун, не имевших соответствия в германских футарках, что было равносильно публичному признанию новой разновидности рунического письма. Наконец, Конрад Левецов совершенно определённо заявил, что многие фигурки, выставленные в Нойстрелице, изготовлены в семнадцатом, а часть из них — в шестнадцатом веке. Всё это вынудило герцога создать следственную комиссию, работавшую два года (1827–1829). В результате допросов свидетелей, в том числе Нойманна, помощника Гидеона Шпонхольца (а именно этот Гидеон Шпонхольц продал 118 фигурок Яну Потоцкому), выяснилось, что некий гончар Поль делал формы, Шпонхольц отливал в них фигурки, а Нойманн вырезал надписи, руководствуясь книгой Маша. В то же время коллекция Маша была признана подлинной. Однако от признания её подлинности легче не стало: работа основателя славянской рунологии Потоцкого, своего рода основа основ, полностью обесценивалась, так как была целиком построена на исследовании сфабрикованных древностей. Кроме того, противники существования рунической письменности у славян на этом не успокоились. Тот же Левецов предложил Берлинской академии наук в 1835 году статью «О подлинности так называемых ободритских рунических памятников из Нойстрелица», где заявил, что литейщик фигурок из коллекции Маша был либо очень неуклюжим, либо просто дилетантом, что свидетельствует против древности находок (II, 58; 184). О плохой пластике фигурок писал также Лиш.

В конце концов против рунической письменности славян стали выступать даже слависты. Весьма эмоционально послал фигурки и их создателей к Эребу П. Й. Шафарик (II, 58; 185). Академик И. И. Срезневский в 1848 году высказался так: «Долго верили, а иные верят и теперь, в неподложность этих древностей; но, присматриваясь к ним, нельзя отказаться от всякой возможности доказывать их подлинность (то есть., говоря современным языком, доказывать их подложность. — И.Д.

) …Некоторые из вещей могли быть действительно найдены; но, конечно, ни одной не найдено с рунами…» (II, 58; 185).

Итак, факт подложности фигурок коллекции Потоцкого породил «волну» скептицизма, которая «накрыла» вначале коллекцию Маша (вопреки мнению следственной комиссии, признавшей эту коллекцию подлинной!), затем коллекцию камней Гагенова, штирийские шлемы, краковский медальон и прочие находки, включая и Микоржинские камни.

Отчаянные попытки доказать аутентичность славянских рунических памятников предпринимали Лелевель, Войцех Цыбульский, Ян Коллар. Последний даже проводил экспертизу коллекции Маша, на которую подвигли руководство Мекленбурга научные баталии. Свои выводы Коллар изложил в публичной лекции, прочитанной им в Вене. В ней он признал подлинными не только фигурки Маша, но даже фигурки Потоцкого, а гравёра Нойманна назвал клятвопреступником, смалодушничавшим под угрозой пыток (II, 58; 186). Подробно аргументы Коллара были представлены в его двухтомной монографии «Боги Ретры или мифологические древности славян, особенно в Западной и Северной Европе», подготовленной к печати, но так и не изданной из-за смерти автора. Лекция же Коллара вызвала такой отклик Яна Лецеевского (кстати, бывшего ранее сторонником подлинности славянской руники): «Только ослепление и научная поверхностность могли навеять ему такие соображения» (II, 58; 186). Даже Игнац Гануш, поборник ободритской рунической письменности, кстати, прочитавший труд Коллара в рукописи, считал, что последний не продвинулся в чтении и толковании рун и что «у Потоцкого с уверенностью, у Маша с вероятностью многое сфабриковано» (II, 58; 186).

Столпы славистики один за другим отворачивались от славянских рунических памятников. Поэтому нет ничего удивительного, что в 1872 году вышла разгромная статья профессора А. Малецкого, в которой основная критика была нацелена на Микоржинские камни. «Смертный час прильвицким идеалам» — так охарактеризовал эту статью Лецеевский (II, 58; 186). В ней, в частности, утверждалось, что образцом для фальсификаторов ретринских рун послужила книга Клювера 1757 года, то есть руны были вырезаны только в XVIII веке (II, 58; 186).