Историческая культура императорской России. Формирование представлений о прошлом

Загоскинская мифология «народного здоровья», создаваемая как раз в 1830–1840-е годы, в эпоху сугубой атомизации культуры политической, общественной жизни, словно бы защищала от «порчи» современного человека, выступала альтернативой той изломанности русского сознания, что воплощена в нарушении нормального течения событий и хронологической последовательности «Героя нашего времени». Таким образом, загоскинские «Русские…», завершая цикл, получают еще и дополнительный смысл, участвуя в тогдашней полемике на стороне оппонентов Лермонтова, расценивавших роман поэта как следствие нравственного извращения поколения и воплощение авторского цинизма.

Для Загоскина и 1612 год, и 1812, и Крещение Руси, и «осьмнадцатое столетие», в сущности, – единое мифологическое время. В художественной реализации своего мифа Загоскин как раз очень последователен: ведь с самого начала он объяснял, что пишет не просто художественное сочинение о прошлом, а исторический современный роман, «исторический роман нашего времени». Между просто романом историческим и современным историческим романом – «дистанция огромного размера». И Загоскин в обращении с подлинной историей тоже подавал пример для последующих подражателей. Он создал узнаваемый тип исторического романа без исторических лиц. Приучал читателей к тому, что герои могут вообще не носить имени, в них лишь смутно угадываются прототипы; нередко у него лица названы, обещаны, но не участвуют в развитии действия – историческое «ружье», появившись на стене, так и не выстреливает. Близка к этим приемам и высокая степень условности реальных фигур. Загоскинский Пётр I в романах «Брынский лес. Эпизод из первых годов царствования Петра Великого» (1846), «Русские в начале осьмнадцатого столетия» (1848) – лишь знак истории и судьбы России.

Уроки Загоскина были услышаны и усвоены. Его особый «мифологический язык» повторяли и тиражировали собратья по литературному цеху.

Почти все наши писатели старой школы с легкой руки г. Загоскина заставляют говорить народ русский каким-то особенным языком с шуточками и прибауточками. Русский человек говорит так, да не всегда и не везде: его обычная речь замечательно проста и ясна, —

позднее объяснял эту общую мифологизацию слова И.С. Тургенев[1344].

Историческую «космогонию» и «антропологию» загоскинского цикла, спроецированную на современность, можно рассматривать как квинтэссенцию мифологии, сфокусированной в историческом романе. Этногенетическая, эсхатологическая, этиологическая, героическая ипостаси мифа обнаруживаются в произведениях разных авторов, при этом в зависимости от задач, темы, дарования, ориентации на ту или иную читательскую аудиторию либо сохраняется баланс истории, документа и мифа (как это происходит в художественной системе И. Лажечникова, в его романах «Последний Новик», «Ледяной дом», «Бирон»), либо преобладает одно начало (романы Ф. Булгарина, Р. Зотова, К. Масальского), либо контаминируется сразу несколько (практически у всех авторов, особенно представителей «массовой», «низовой» литературы, беспорядочно эксплуатирующих образы, пущенные в обиход их «высокими» наставниками).