Историческая культура императорской России. Формирование представлений о прошлом

Постепенно нечастые, как и прежде, памятники устанавливаются уже в соответствии с более широким репертуаром. Каждый памятник представлял собой отдельный случай. И, с определенной точки зрения, случайность. Следующий прецедент, казалось бы, мог стать точкой отсчета новой истории в практике коммеморации. В 1828 году был открыт памятник Ришелье в Одессе – первый монумент, посвященный гражданскому лицу, а не императорской особе или военачальнику[1448]. Похоже, это было впервые в России, когда средства на памятник действительно были собраны по местной инициативе и на общественных началах. Однако практика эта не получила дальнейшего развития – она осталась событием местного значения.

Памятники не слишком понимали. Уникальный материал для реконструкции рецепции первого скульптурного памятника России дает «Медный всадник» Пушкина. Для поэта связь между историческим Петром и монументом – проблематична и неоднозначна, оценка этих двух фигур строится по-разному[1449]. Можно спорить о том, что думал поэт о самом Петре, но его отношение к монументу выражено вполне явно. Памятник появляется в окружении пустоты, немоты, ревущей стихии, отделенный непроходимой границей от всего человеческого. Намертво прикрепившееся к памятнику после выхода поэмы название «Медный всадник» показывает, что весь этот круг коннотаций отвечал общим представлениям[1450]

. Иконография, обусловленная канонами классицизма, иногда «поддается» под влиянием требований «общественного» характера монумента; но в целом она не способствует продуктивному восприятию памятника: античные фигуры на площадях русских городов могли вызывать тогда противоречивые чувства, но все же вряд ли отсылали к исторической памяти в условно «чистом» ее виде.

В XIX веке скульптура в России существует все же скорее как декоративная, а не социальная практика: насыщены скульптурой парки, в городском пространстве создаются монументальные ансамбли – Исаакиевский собор в Петербурге или храм Христа Спасителя в Москве. Список общественных монументов постепенно расширяется. Россия покрывалась памятниками своим военным победам (триумфальные арки, колонны, обелиски и т. д.). Параллельно такому ряду памятников начала выстраиваться и череда других монументов, также определяемая через типологическое подобие их героев и общие черты истории создания. Это сходство ощущалось и современниками – при каждом следующем факте открытия того или иного памятника ссылки делались на прецеденты этого ряда, т. е. традицией эта аналогия кажется не только в исследовательской ретроспективе. Речь идет о памятниках гражданским лицам, условно говоря, «учителям». В России XIX века ими оказываются писатели – даже те фигуры, которые нам представляются не совсем подходящими под это определение, в момент создания памятника декларировались именно как писатели, точнее, как люди Слова и Языка. Этих памятников немного, но, похоже, продуктивную культурную практику порождают именно они: Ломоносов в Архангельске (1832), Карамзин в Симбирске (1845), Державин в Казани (1847), Жуковский в Поречье (1853), Крылов в Петербурге (1855), Кольцов в Воронеже (1868), Пушкин в Москве (1880).

Именно памятники писателям не только выстроили подобную практику коммеморации как традицию, но и превратили скульптурный монумент в место памяти, что явили собой Пушкинские торжества 1880 года.

Россия, XIX век: культурные герои

Первым опытом был памятник М.В. Ломоносову в Архангельске, сооруженный в 1829 году И. Мартосом на собранные по подписке деньги. Движение за сооружение памятника началось в 1825 году. По всей стране был предпринят сбор средств, поддержанный прессой, помещавшей, однако, заметки, как правило, в информационной части, в конце журнальной книжки (в рубрики «Смесь», «Современные летописи»). В конце концов, «ревнуя славе Ломоносова», в деле поучаствовала и Императорская Российская Академия (1000 рублей), и сам император Николай Павлович (5000 рублей). 3345 рублей пожертвовал граф Д.И. Хвостов, 2000 рублей дал граф С.Р. Воронцов, дядя которого поставил мраморный памятник над могилой Ломоносова, 1000 рублей – С.А. Раевская. Судя по сообщениям о пожертвованиях, в сборе средств принимали участие и купцы, и Архангельское мещанское общество (правда, как всегда в российском контексте, нельзя понять, связано это с гражданским или с общинным сознанием и привычкой жертвовать на дело, объявленное богоугодным). Во всяком случае, мероприятие позиционировалось как общественное – модель памятника обсуждалась в столице и вызывала всеобщее одобрение, а рисунок с алебастровой модели был выпущен в продажу. В конце концов собрано было более 53 000 рублей.