Историческая культура императорской России. Формирование представлений о прошлом

Инициатива сохранения памяти о Н.М. Карамзине в Симбирске исходила от местного дворянства. Процедура создания памятников еще не была разработана – инициаторы собрали в первые два дня более 6000 рублей, образовали комитет и стали строить планы, каким должен быть памятник. Решили: будет публичная библиотека с бюстом Карамзина. Поддерживающему идею губернатору удалось направить энергию в законное русло – 38 симбирских дворян подписали бумагу, которую и пустили по инстанциям. Разрешение было получено быстро, объявлена подписка по всей России, и у симбирского дворянства, казалось бы, было все больше и больше оснований продолжать мечтать о свой библиотеке – и участок отвели, и комплекс зданий спроектировали. Но возникшие разногласия среди самого дворянства (похоже, совсем по другому поводу, памятник Карамзину был лишь аргументом в споре) привели к тому, что две местные партии стали отстаивать два различных проекта в Петербурге: первоначальный – общественной библиотеки, и альтернативный – «учебного заведения для воспитания и образования юношества». У центральной же власти появился свой ответ – будет монумент.

Энергия архангелогородцев теперь была направлена на решение задачи достойного размещения памятника. После обсуждения нескольких вариантов остановились на лучшем. 22 августа 1836 года Николай I побывал в Симбирске и дал свои указания относительно того, где должен стоять памятник (место это прежде уже было отвергнуто по причине его неустройства). Для этого предстояло разбить новую площадь на границе центрального района города.

Среди пожертвованных на памятник сумм не было таких крупных вкладов, какие встречались при сборе денег на памятник Ломоносову, но было гораздо больше дворянских пожертвований в несколько сот рублей. Царь и его семья деньгами в деле на сей раз не поучаствовали, но Николай I отдал распоряжение об отпуске из казны 550 пудов меди, потребной на отливку монумента. Каким будет памятник, местные жители узнали тогда, когда он был уже доставлен в город – вопрос о внешнем облике решался на самом высоком уровне. Композиция оказалась нетривиальной: муза истории Клио на высоком постаменте (правой рукой оперлась на скрижаль, в левой держит опущенную трубу), под ее ногами в нише бюст Карамзина в римской тоге, по бокам пьедестала аллегорические барельефы с Карамзиным и членами царской фамилии, опять-таки одетыми на античный манер. Надпись на постаменте отличалась от той, что была на модели скульптора. Там было начертано: «Н.М. Карамзину, словесности и истории великие услуги оказавшему». На завершенном же памятнике значилось следующее: «Н.М. Карамзину, историку Российского государства повелением императора Николая I-го 1844 года». Спустя несколько десятков лет про инициаторов этой истории уже никто и не вспоминал, а журналисты и путеводители указывали на царя как на единственного и естественного вдохновителя этой истории. Участник журналистского десанта «Казанского биржевого листка», впервые в 1888 году посетивший город, возмущался:

Но вот украшение Симбирска! Памятник историку Карамзину, с надписью, извещающей, что монумент воздвигнут по

приказанию Императора Николая I… Памятник величайшему историку России, воздвигнутый в родном его городе только по приказанию

! Поверят ли этому за границей! И уж нет ли тут аллегории? Памятник представляет музу Клио, горестно склонившуюся над бюстом историка и поэта!.. [1455]

Отметим здесь невольную апелляцию к авторитету иностранного мнения, которую к этому времени из риторики открытия памятников уже старались изгонять.

23 августа 1845 года торжества начались службой в кафедральном соборе. Последовала заупокойная литургия, потом панихида, а затем все отправились к памятнику, где преосвященный произнес краткую молитву и окропил постамент кругом святою водою. Было провозглашено многолетие государю императору и всему августейшему дому, затем – «вечная память Историографу Николаю Михайловичу Карамзину» и многие лета симбирскому дворянству и всем почитающим память великого писателя. Обратившись к бюсту Карамзина, архиепископ Феодотий произнес заключительное слово, а местный поэт Д.П. Ознобишин прочел свое стихотворение по поводу всего происходящего. Затем в зале гимназии перед избранным обществом М.П. Погодин в течение двух часов читал свое «Историческое похвальное слово», закончив речь при овациях. Ознобишин повторил свое стихотворение; после чего состоялся обед в доме Дворянского собрания, с подходящими случаю тостами. Как видим, ритуал стал гораздо более подробно прописанным (чем в случае с Ломоносовым).