Исторические записки. Т. VII. Жизнеописания

Через сановника Цзин Цзяня, пользовавшегося расположением Сяо-гуна, Ян стал добиваться встречи с Сяо-гуном, и когда эта встреча состоялась, вэйский Ян[332] довольно долго говорил Сяо-гуну о делах [управления]. Сяо-гун время от времени засыпал и не слушал собеседника. Когда же встреча закончилась, Сяо-гун в раздражении сказал Цзин Цзяню: «Твой гость — глупый и безрассудный человек, как можно использовать его на службе?» Цзин Цзянь стал укорять вэйского Яна. Тот ответил: «Я говорил гуну о путях управления [древних] государей, но он пока не понял, что ему нужно». Через пять дней гун

пожелал вновь встретиться с Яном. На новой встрече с Яном гун проявил больше заинтересованности, но речи [Яна] не пришлись ему по душе. После встречи Сяо-гун опять укорял Цзин Цзяня, который, в свою очередь, выбранил Яна, на что Ян сказал: «Я говорил гуну о путях управления [истинных] ванов[333]

, но [и это] не было воспринято». Вэйский Ян был еще раз принят гуном. Теперь уже гун благосклонно отнесся к нему, но все еще не решался использовать на службе. После встречи Сяо-гун сказал Цзин Цзяню: «Твой гость хорош, с ним есть о чем поговорить». Ян сказал [Цзин Цзяню]: «Я рассказал гуну

о путях управления ванов-гегемонов[334], его устремления сводятся к тому, чтобы использовать эти пути. Я понял, что он искренне хочет увидеться со мной еще». И вэйский Ян был еще раз принят Сяо-гуном. Во время их беседы гун

, увлекшись, сполз со своей циновки; так они проговорили без устали несколько дней. Цзин Цзянь спросил Яна: «Чем это ты очаровал нашего правителя? Он очень увлечен». Ян ответил: «Я сказал правителю, что надо сопоставить свой путь управления с путями управления при трех династиях, на что гун мне сказал: "Они слишком далеки, для того чтобы я мог придерживаться [их установлений]. Кроме того, у них были мудрые правители, каждый из которых прославил свое имя в Поднебесной. Как я смогу в своей глуши много сотен лет спустя придерживаться прежнего пути императоров и ванов?" Тогда я рассказал гуну об искусстве укрепления государства, чем весьма порадовал его. А равняться добродетелями с династиями Инь и Чжоу действительно трудно».

После того как Сяо-гун стал использовать вэйского Яна на службе, Ян вознамерился изменить законы, но опасался, что в Поднебесной его осудят. Он говорил: «Тот, кто колеблется, не заслуживает уважения, а кто нерешителен в делах — не добьется [87] успеха. Кроме того, действия, находящиеся выше понимания [простых] людей, непременно встречают противодействие со стороны современников. Того, кто умеет размышлять и имеет собственное мнение, обязательно будут осуждать. [Говорят, что] глупец никогда толком не знает, как завершить дело; знающий же схватывает [суть] дела еще до того, как она начинает проявляться. Поэтому нельзя обсуждать с людьми свои начинания, а можно лишь предоставлять им [возможность] радоваться результатам. Тот, кто рассуждает о высшей добродетели, не должен считаться с расхожими представлениями; тот, кто достигает больших успехов, не должен советоваться с массой людей. Если мудрый человек захочет любой ценой укрепить свое царство, он не будет брать за образец древность, а если захочет любой ценой принести пользу народу, то не станет следовать ее ритуалам». Сяо-гун воскликнул: «Превосходно!»

Гань Лун сказал: «Это неверно. Мудрый человек наставляет народ, не изменяя [его обычаев], знающий управляет, не изменяя законов. Тот, кто наставляет народ, следуя [его устремлениям], легко достигает успеха; у того, кто управляет согласно установившимся законам, чиновники опытны и народ пребывает в спокойствии». Вэйский Ян сказал: «Слова Луна представляют собой расхожее мнение, распространенное в наше время. Обыкновенные люди привыкают к устоявшимся обычаям и чувствуют себя спокойно при них, а ученые мужи погрязают в том, что привычно. Эти две категории людей поэтому годятся на то, чтобы занимать чиновничьи должности и блюсти [старые] законы, однако с ними нельзя обсуждать что-либо, выходящее за эти пределы. Каждая из трех династий властвовала, придерживаясь своих ритуалов; каждый из гегемонов господствовал, применяя свои законы. Знающий сам творит законы, а глупый ими ограничен; достойный меняет ритуал, а никчемный им крепко связан».