Исторические записки. Т. VII. Жизнеописания

Ныне вы, господин, приближены к циньскому вану. Но то, что эта близость была достигнута в основном за счет любимца двора Цзин Цзяня, не прибавило вам славы. А когда, будучи сяном в Цинь, вы не озабочены прежде всего делами байсинов, а сооружаете боковые башни дворцовых ворот [для вывешивания указов], вы не обретаете заслуг. А то, что вы наказали наследника, клеймили его учителя и наставника и суровыми наказаниями терзаете народ, ведет к нагнетанию ненависти и к бедам. Воздействие на людей воспитанием глубже распоряжений, подражание вышестоящим для людей важнее приказов. Ныне вы, господин, строите свою деятельность на неправильной основе и меняете законы, этим нельзя воспитать народ. Вы стоите в свите лицом к югу как владелец удела и называете себя уничижительно гуажэнь и в то же время каждодневно ограничиваете действия циньской знати и княжичей. В песнях

Шицзина сказано: "Взгляни на крысу — тело что надо. А вот человек, не воспринимающий ритуала — разве его не ждет скорая гибель?"[356]. Если, исходя из слов этой песни, посмотреть на [ваши действия], они не сулят вам долголетия. Ведь княжич Цянь затворился дома и не выходит уже восемь лет [из-за того, что у него отрезали нос]; кроме этого, вы убили Чжу Хуаня, наказали клеймением Гунсунь Цзя. В [Шицзине] говорилось: "Тот, кто завоевывает сердца людей, процветает, тот, кто теряет сердца людей, терпит крах"[357]. Такие действия отнюдь не ведут к завоеванию вами людских сердец. Когда вы, управитель, выезжаете из дома, за вами следует несколько десятков колесниц. [93]

На них сидят плечом к плечу вооруженные латники, воины же управляют колесницами; все они, следуя за вами по обеим сторонам, вооружены пиками и мечами. Вы не выезжаете из ворот без этого сопровождения. Но в Шуцзине сказано: "Придерживающийся добродетели — процветает; уповающий на силу — погибает"[358]. Ваша безопасность, управитель, подобна утреннему туману; о каком продлении ваших дней и долголетии можно говорить? Почему бы вам не вернуть пожалованные 15 селений и не зажить скромной сельской жизнью, занявшись огородничеством; не убедить циньского вана выдвинуть [мудрых] мужей, живущих в уединении; заняться заботой о стариках и воспитании сирот, почитать отцов и старших братьев, чтобы выдвигали людей согласно их заслугам, чтобы почитались те, у кого сильны добродетели. Тогда можно будет достигнуть некоторого покоя [в государстве]. Если же вы по-прежнему будете алчно пользоваться богатствами своего шанского владения, ходить в фаворитах-наставниках у циньского вана — будет накапливаться недовольство и ненависть

байсинов, и в один прекрасный день циньский ван окажется без бинькэ и потеряет свой престол. Поэтому то, что царство Цинь обрело вас, — разве не его несчастье и слабость? Вашу гибель можно уже видеть, если подняться на цыпочки». Шан-цзюнь не прислушался к его советам.

Через пять месяцев после этого умер циньский Сяо-гун. Власть унаследовал его старший сын. Сторонники княжича Цяня донесли, что Шан-цзюнь намеревается поднять бунт. [Правитель] направил чиновников схватить Шан-цзюня. Шан-цзюнь бежал и достиг заставы, где собирался остановиться в доме для приезжих гостей. Хозяин этого дома не понял, что перед ним сам Шан-цзюнь, и сказал ему: «Если хозяин постоялого двора не проверит приезжих, он, согласно законам Шан-цзюня, наказывается». Шан-цзюнь с тяжелым вздохом сказал: «О! Вот до чего довели меня недостатки моих законов!» И он отправился в Вэй. Но вэйцы, негодуя на него за то, что он обманул их княжича Ана и разгромил вэйские войска, его не приняли.

Шан-цзюнь вознамерился отправиться в какое-либо другое княжество, но вэйцы сказали: «Шан-цзюнь — циньский злодей. Он [содействовал] усилению Цинь и преступно вторгся в пределы Вэй, нельзя не вернуть его обратно». После чего он был выдворен в Цинь. Вновь оказавшись в Цинь, Шан-цзюнь отправился в свое владение Шан, где с сородичами, слугами и местным ополчением решил на севере напасть на княжество Чжэн. [94]

Тогда циньцы подняли войска и напали на Шан-цзюня. Его убили под чжэнским Мяньчи[359], а циньский Хуэй-ван приказал в назидание другим разорвать его тело колесницами, сказав при этом: «Нет большего бунтовщика, чем Шан Ян!» Вслед за чем уничтожил весь род Шан-цзюня.

Я, тайшигун, скажу так.

Шан-цзюнь был по натуре своей жестоким человеком. То, как он вначале пытался завоевать доверие Сяо-гуна речами о пути правителя, показывает, что это были поверхностные речи, не отражающие существа его взглядов. И то, как он с помощью мелкого чиновника — любимца вана достиг высокого поста, наказал княжича Цяня, обманул вэйского военачальника Ана, не прислушался к советам Чжао Ляна, с достаточной ясностью показывает, сколь мало доброго было в Шан-цзюне. Мне приходилось читать сочинения Шан-цзюня Кайсай и Гэн Чжань[360]. Действия и поступки этого человека подобны описанному там. Неудивительно, что он в конце концов оставил о себе в Цинь недобрую славу.