Истории из лёгкой и мгновенной жизни

В среде специалистов по Высоцкому иные сомневаются, что Владимир Семёнович всерьёз причастен к «Чёрной свече».

На этот счёт у меня тоже есть несколько соображений.

«Чёрная свеча» состоит из двух частей, но авторство Мончинский/Высоцкий значится только над первой частью. Вторая, написанная после смерти Высоцкого, принадлежит только Леониду Васильевичу.

Однако, если читать обе части подряд, не в обиду Мончинскому будь сказано, выясняется, что первая часть – лучше, заваристей: видно, что там работал настоящий мастер слова, и, если прислушаться: высоцкое дыхание, его словесная манера – угадывается.

Вторая часть – чуть легковесней: её явно сочинял человек не с поэтической, а с журналистской школой.

Наконец, в архиве Высоцкого есть план первой части романа, самим Высоцким написанный – и соответствующий книжному содержанию.

Так что никаких причин не доверять Мончинскому нет: он ложной славы не искал, о дружбе с Высоцким говорил редко, а после его смерти вёл себя достойно и скромно.

Нечего тут особенно обсуждать.

Мы уже расплатились, когда наш водитель, переговорив с кем-то, вернулся с неожиданной вестью: оказывается, в той деревне, где мы сейчас находимся, Высоцкий не только останавливался остограммиться в кафе. Он здесь… жил! Потому что именно тут находился загородный дом Мончинского! (Наряду с квартирой в Иркутске, с балкона который Высоцкий однажды дал импровизированный концерт.)

Я возрадовался ещё больше, и, естественно, захотел найти этот дом немедленно.

Спросили у одних селян, где тут бывал Высоцкий, спросили у других – они говорят: вон там где-то, в той стороне, но точно – не указали.

Поехали в указанную сторону – ни людей, ни заметных строений. Грязища и заросли будылья.

Покружили без толку минут пятнадцать. Время поджимало, пора было уезжать. Начали уже разворачиваться – и вдруг вижу мужика, идущего вдоль дороги.

– Притормози, – попросил я водителя; и, опустив стекло, крикнул: – Извините, не подскажете, где здесь Высоцкий дневал-ночевал?

Мужик подошёл поближе и с улыбкой ответил:

– А у меня, в моём доме.

Тут мы все и повыпали из машины.

Мужик назвался Серёгой и несказанно нам обрадовался.

Выяснилось, что Сергей купил дом Мончинского десять лет назад. Сам Мончинский к тому времени уже вернулся в Москву. Но дом и двор не перестраивали, всё осталось прежним: беседка, в которой пел Высоцкий, комната, в которой он спал.

Баню, правда, где Высоцкий парился, – не там ли песня про баньку по-белому придумалась? – пришлось перестроить. Однако новая банька стояла на том же самом месте и даже на прежнем фундаменте.

Хозяин звал нас в дом – но мы, исключительно по причине нехватки времени, – отказались. Тогда он сам на минутку забежал в дом и вернулся с застеклённым коллажем из фотографий Высоцкого и Мончинского. Коллаж висел у него на стене, но он решил его подарить мне на память.

– За десять лет, – говорит, – вы вторые, кто ко мне заехал. Никто не интересуется.

Есть чему подивиться.

– Я тут, – делился Серёга, – чердак разбирал и нашёл там рукопись «Чёрной свечи».

– Где она? – спросил я, чуть не задохнувшись.

Выяснилось: один местный, знатный поэт побывал тут до нас и забрал рукопись себе.

Надеюсь, не пропала рукопись.

Серёга оказался ещё и отменным мебельщиком: показал столы, стулья и лавки, которые делает из коряг – обрабатывает их, покрывает лаком, получается – красота.

На прощанье мы с ним обнялись.

По дороге я размышлял: надо же, и Мончинский, и Высоцкий – не последние люди на Руси – неужели ж местной администрации нет никакого интереса к этому обстоятельству?

Кто-то ж возглавляет эту деревню, этот район, эту область – какие-то занятые люди. Наверняка, песни Высоцкого слушают в машине.

Неужели ж им не хочется, чтоб в их деревне было что-то, что отличает её от всех других деревень в Иркутской области, а также во всех остальных областях страны?

Больше ведь у нас нет ни одного дома в России, где Высоцкий сочинял бы роман.

Можно ж облагородить эту заброшенную улочку, знак поставить, красивую доску приладить, в кафе выставку на постоянной основе организовать. Это же элементарное уважение – даже не к Леониду Васильевичу и Владимиру Семёнычу, а к себе.

А?

Успеть всюду, или Живу на всём готовом

Спросили – отвечу.

Вопрос был простой: как ты всё успеваешь?

Только не стоит думать, что я тут кого-то собрался учить жизни.

Все правила, которые прозвучат ниже, – вовсе не универсальны. Это мои правила, личные, им никто не обязан следовать. Люди вправе считать их сущей ерундой. Но вдруг кому-то пригодится?

Я не использую слова́ «некогда». По сути, это лукавое слово.

Нужно говорить иначе: «Мне этого не надо».

Если человек говорит, что ему некогда (на ваш выбор) пахать, сеять, учиться, воевать, читать, слушать музыку, рожать детей, воспитывать детей, ходить в церковь, ходить в горы, просто ходить, – он, видимо, шутит. Если б говорил всерьёз, сказал бы: мне этого не надо.

У меня есть свои скромные планы на ближайшее время, они просты.