Шествие с плакатами и свистками вылилось на Соборную площадь, стройные ряды смешались. Со стороны Галереи налетели на них машины с сиренами, и оттуда выскочили ретивые коротышки с пистолетами на поясе. Было теплое майское утро, одиннадцать часов; золотая Мадонна на самом верху Собора счастливо смеялась в лучах солнца. Колонна остановилась и забурлила, словно поток перед плотиной. В воздухе замелькали дубинки, молотя всех куда попало. Бертольдо точно впал в беспамятство, а когда очнулся — стал прежним Маркольфо. Охваченный гневом, он кинулся наперерез коротышкам и начал плясать перед ними, заливаясь ядовитым смехом. Все лица слились в одно у него перед глазами; коротышки, размахивая пистолетами и дубинками, пытаются его схватить, да не тут-то было. Он обрушивает на них град насмешек и прибауток:
— Иные меж людей на злобных псов похожи. Вам бы только пить да есть, чтоб другим за стол не сесть. Рыбак рыбака видит издалека.
Так он носится по площади, опьяненный свободой. Сделал стойку, прошелся на руках. Глянул вверх между ног… и увидел два горящих глаза на бледном, гладком лице, два глаза, впившихся в него с ледяной ненавистью. Маркольфо мгновенно выпрямился, и глаза врага оказались так близко, что он сумел прочесть свою судьбу. Но мятежная душа Маркольфо уже пробудилась.
Безмолвный поединок неподвижных, расширенных зрачков.
Перед ними Соборная площадь, и на ней жмутся друг к другу люди, словно стадо овец, застигнутое бурей. Белые шпили Собора упираются в небо.
Тот с ледяными глазами взводит курок пистолета; гремит выстрел; пуля проносится у самого виска. Маркольфо трогает голову — нет, не задела. Секунда, другая, он чувствует, что смерть совсем рядом, но не убегает, а с сатанинской гордостью показывает врагу кукиш и кричит:
— Голому заду хозяев не надо!
И ждет, словно птица на ветке, как в тот далекий зимний день, когда сидел в печи и ждал приговора царя Соломона. Пистолет блеснул на солнце, коротышка снова нажимает на собачку (он из тех, что с одинаковым хладнокровием убивают людей и птиц). Маркольфо вскидывает красные руки и, сказав что-то, валится на бок. Какое-то мгновение он еще видит перед собой два сверкающих ледяных глаза и лица бегущих по залитой солнцем площади. А затем наступает тишина, окрашенная в черный цвет. Вот теперь отдохну, думает Маркольфо и в тот же миг расстается с белым светом.
На этот раз он с ним расстался навсегда, потому что убили его такие же люди, как он сам. И вместе с ним навеки ушла настоянная на крови народная мудрость.
Почему закат багровый
Он был высокий, худощавый, с белокурыми волосами, и звали его Аничето. В те далекие времена вся Италия представала как один дремучий лес, где на каждом шагу встречались волчьи логова, где водились пятнистые леопарды, а люди были сплошь охотники и воители, двухметровые великаны, потомки лангобардов.
У Аничето, принадлежавшего к знатному роду Ансперти, было два брата — Гуидоне и Ланфранко. Каждый день они отправлялись охотиться на сокола и кречета и без устали рыскали по лесам. Все трое походили на горных козлов: мало того что они бегали и прыгали с такой же легкостью, но еще и лица у них были узкие, заостренные. А по вечерам, когда братья садились погреться у очага, черты их обозначались еще резче и казались уже не козлиными, а высеченными из камня.
Однажды вечером Аничето вдруг нарушил привычное молчание:
— Вот что я скажу вам, все вещи на свете либо одинаковы, либо различны…
Братья в смятении уставились на него: с некоторых пор мысли и слова Аничето стали для них загадкой и казались донельзя странными.
— К примеру, какая разница между нами и морскими пиратами или разбойниками с большой дороги?
Братья насторожились.
— Никакой, — продолжал Аничето. — Разве что они простолюдины и бродят в одиночку, а потому рано или поздно их изловят, а мы — знать: у нас большая свита и нам великий почет.
В другой раз, сидя у очага, он воскликнул:
— Братья мои, деньги неотступно вас преследуют, как тяжелобольного.
Слушая столь дикие речи, братья наконец сообразили, что Аничето не просто не похож на них, а вроде как совсем из другого теста. И чем дальше, тем это будет заметнее. Тогда взяли они да и написали своему дяде Гуалтьеро, герцогскому нотариусу: так, мол, и так, надобно Аничето лишить его доли наследства, ибо он помутился рассудком и своими выходками пугает всю округу. Дядюшка исполнил их просьбу.