Истории медсестры. Смелость заботиться

Сердце бьется так громко, но я его не слышу. А вот моя маленькая дочка продолжает слушать их. Она перестает смеяться и стоит совершенно неподвижно, глядя на молодых людей, которые кричат прямо ей. Один из них бросает в ее сторону банку. Собака лает взахлеб. Я смотрю, как малышка отступает назад, будто банка в нее попала, она растеряна и испугана, слезы текут по лицу, но она не издает ни звука. Она бежит ко мне, но впервые не протягивает руки. Я не защитила ее. Мои объятия бесполезны.

В эту секунду я понимаю, что моя дочь познает мир, отличный от моего. Ненавистный и опасный мир. Моя белая кожа означает, что я никогда по-настоящему не пойму, что такое расизм, или пойму не так, как мои дети и мой муж. Мне еще так много предстоит сделать. Нужно продолжать слушать и учиться у мужа и у многих, многих других. Мне нужно понять и бороться с расизмом, из которого извлекли пользу все белые люди.

* * *

Еще один день подготовки к усыновлению. Сегодня на столе стоит гигантское ведро с крылышками из KFC

, так как бутерброды из M&S не успевали к нашему запланированному обеденному перерыву. Значительная часть потенциальных родителей не притронулась к нехаляльной курице. Сломанные часы щелкают каждые пять секунд или около того и показывают время 2:10. В комнате жарко и пахнет жирной едой. Тениола сегодня заправила джинсы в ковбойские сапоги. Большую часть утра она говорила о важности совместного сна для развития привязанности. Но затем она перешла к расе, культуре, идентичности и принадлежности.

– Если культурное и расовое происхождение приемных родителей отличается от таковых у ребенка, может случиться недопонимание, – говорит она.

Я обращаю внимание, что она осторожно использует слово «недопонимание» вместо «неудача», «ребенок» вместо «младенец». Все хотят ребенка.

– Важно, чтобы вы могли предвидеть межрасовые и межкультурные проблемы, с которыми может столкнуться ваш ребенок.

Мы планируем усыновить ребенка смешанного происхождения, как наша дочь. Но мое сердцебиение ускоряется, и я начинаю паниковать. Я думаю о том дне в парке и вспоминаю еще один случай, когда мы обнаруживаем, что кто-то выложил дорожку фашистских листовок от нашей входной двери до детской моей дочери, и мы собираем их, как Гензель и Гретель хлебные крошки. Хлебные крошки говорили: «Иди домой». Возвращайтесь туда, откуда пришли. Полиция вежлива с нами, но не может заверить, что найдет того, кто это сделал, не говоря уже о том, чтобы предъявить ему обвинение. Мне нужно серьезно подумать о том, как я могу поддержать своих детей смешанного происхождения в условиях расизма, с которым они обязательно столкнутся.

После обеда Тениола переходит к обсуждению всех возможных причин, по которым от детей могут отказаться.

– В подавляющем большинстве случаев, – говорит она, – семьям оставляют их родных детей, даже если у родителей наркотическая и алкогольная зависимость, тяжелые психические заболевания, существенные нарушения способности к обучению или все эти вещи вместе взятые.

Она говорит о крайностях. Она говорит о психических расстройствах, которые настолько серьезны, что родная семья не может обеспечить безопасность ребенка.

– Мне трудно объяснить, как некоторые психические заболевания могут повлиять на жизнь людей, – говорит она.

Но я могу себе это представить.

* * *

Я работаю в команде по охране психического здоровья, и коллеги предупредили о пациенте, которого мы собираемся посетить. На дорожке полно мусора: большие пакеты с бумагами, тележка из супермаркета, два сломанных холодильника, разбитый садовый гном, везде сорняки. Мы стучим в дверь. Никто не отвечает. Медсестра, с которой я работаю, Адити, лезет под коврик за ключом.

– Он не может добраться до двери, – говорит она мне.

У нее сумка, полная документов и медицинских препаратов, а также устройство для вызова подмоги. Уход за больными по месту жительства иногда бывает опасным занятием. Мы пытаемся отправлять медсестер по двое, но это не всегда возможно, а медсестра-одиночка всегда подвергается риску нападения. Адити невысокая, в прошлом она была танцовщицей. После серьезной травмы ноги она перешла в уход за пациентами с нарушениями психического здоровья.

– Я всегда хотела работать в этой области, – признается она. – После травмы у меня был полный срыв: физический и психический. А медсестры вернули меня к жизни.

Адити открывает дверь и кричит:

– Мистер Джордж! Это медсестры, мы пришли посмотреть, как вы.