Истории мертвой земли

Перед глазами замелькали карандашные рисунки, в которых рекой текла кровь, отвратительные чудовища раздирали на куски визжащих от боли людей, а перепуганные военные отстреливались от полчищ разъяренных живых мертвецов. То, с какой анатомической точностью мне удавалось изображать черепа и кости, внутренние органы и мышечные волокна, стало натуральным откровением как для моих родителей, крайне смущенных подобным моим хобби, так и для меня самого. Мои ужасные персонажи всячески скалились и подмигивали, тем самым выражая свое почтение. Отныне я был их другом и покровителем – тем, кто позволил им явиться в наш мир из глубин моего не совсем нормального воображения.

Я захлопнул альбом и посмотрел на Леху.

– У тебя определенно талант, – без тени иронии сообщил он.

***

Сейчас:

Воспоминания – крайне интересная штука. Для кого-то они представляют отдельную реальность или, скажем, подтверждение некогда прожитой жизни – этакий метафизический документ, удостоверяющий пребывание в этом мире на определенном отрезке временной прямой. Своеобразный перечень слов и мыслей, поступков и событий, частью которых тебе довелось стать, которые сделали тебя тем, кто ты есть, и которые никогда уже не произойдут вновь. А еще – бесчисленное множество людей: друзей и врагов, знакомых и незнакомых, всех, кто имел хоть какое-то для тебя значение.

Воображение также является отдельной, не менее значимой реальностью. С той лишь разницей, что, в отличие от подлинных воспоминаний, здесь нет никакого ограничения в плане возможностей. Воображение несет столь желанную для всякого мыслящего человека свободу, пределы которой устанавливаются исключительно самим человеком. Воображение – это и есть та бездна, о которой писал Ницше. Бездна, в которую заглядывает каждый из нас – осознанно или нет, – пытаясь отыскать нечто принципиально новое, отличное от реалий повседневности.

При этом не стоит забывать, что у бездны тоже имеются глаза.

***

2007 год:

Табачный дым стелился причудливыми извивами, а холодный неоновый свет перемежался с музыкальными басами, оставляя неприятное ощущение пульсирующего визуального гула. И на дне моего стакана – в чарующих глубинах пузыристой, янтарного цвета жидкости – казалось, скрывается мифологический кракен, рвущийся изменить меня, сделать меня совершенно другим…

Внезапно я ощутил прикосновение к руке, а через мгновение у меня на ладони возникла голубенькая таблетка. Один-единственный глаз на криво ухмыляющейся физиономии подмигнул:

– На вот, заправься.

А от существа по левую руку исходил сладковатый аромат парфюма.

– Это очень веселое колесико, – прошипела физиономия справа. Глаз же словно бы плыл в мареве дыма, света и музыки, остекленело-безжизненный, в чьих недрах, сколько бы я ни старался, так и не смог обнаружить разумность. Противоестественное, рядящееся в одежды привычного. Такое пугает. – Идешь отрываться?

– Да, сейчас.

Закинув таблетку в рот, я сделал жадный глоток из стакана. Кракен запустил свои щупальца мне в нос, потянулся к мозгу и с голодной яростью рванулся навстречу моему сознанию. Существо же по левую руку игриво хихикнуло, обнажив ровные белые зубы, и, скользнув в дымку моего опьянения, внезапно придвинулось ко мне, очутилось совсем рядом.

Слепок реальности – странная-странная мысль, навязчиво засевшая в голове: «Интересно, каково это – постоянно жить с женщиной, любить ее, называть семьей?»

– А еще одной не найдется? – поинтересовалось существо, и я поразился тому, что оно знает человеческий язык.

– Думаю, найдется.

– Меня Катя зовут.

Ба, да это ж девушка! Я был искренне удивлен.

– Мурат.

С запозданием она окинула меня оценивающим взглядом, а я – ее. Симпатичная, явно не обремененная интеллектом особь женского пола: миловидное личико, тонкая шея, покатые плечи, крепкий третий размер, изящные запястья, маленькие пальчики с наманикюренными ноготками, мощные бедра и шикарные ноги, бесцеремонно выступающие из-под коротенькой юбки…

– Только, пожалуйста, не разговаривай с моей грудью, – развязно ухмыльнулась она.

– А ты – с моим кошельком, – парировал я.

Очередное знакомство с перспективами на одну ночь. Большего и не требуется. Или все-таки?..

Уже будучи у меня дома, лежа в постели, Катя как бы невзначай поинтересовалась:

– Мурат, а кем ты работаешь?

И тут же прижалась ко мне, словно пытаясь загладить вину за подобную бестактность. Но мне было плевать на ее меркантильные ужимки, как и на нее саму. Я разглядывал сгустки тьмы под потолком, воображал скрывающихся там лавкрафтианских чудовищ, всевозможных древних богов, готовых пробудиться от тысячелетнего сна и пожрать наш мир, а между делом раздумывал и над тем, как бы избавиться от этой неимоверно безмозглой и поражающе навязчивой девицы.

– Маньяком-убийцей, – проворчал я, фантазируя, как слепленные из теней щупальца тащат ее в страну Морфея, а лучше Аида. – Хотя, полагаю, это вряд ли можно назвать работой.

– Нет, я серьезно.